Есть у Глинки музей, и достаточно!
Годы идут, а эта история не имеет конца. И по бесконечности — горькая шутка! — может соперничать лишь с талантом великого композитора… Скоро двадцать лет, как началось хождение по мукам тех, кто взял на себя нелегкую ношу сохранения памяти о нем. Писали, убеждали, умоляли выделить такой угол.
И выделили: дом на Большой Ордынке с 87-процентным износом. Несколько лет потребовалось на то, чтобы защитить его от сноса. Наконец в 2003 году начались работы по его восстановлению. Негодное здание стали превращать в годное: сменили перекрытия, фрагменты стен. Работы идут и сегодня.
На днях я заглянула в этот дом.
На втором этаже рабочий-таджик Шерзот что-то творил под потолком. Что здесь будет, он не знает. Зато с музыкой Рахманинова знаком и даже иногда слушает здесь диски. А работает тут бесплатно. По сути — из любви к музыке.
Шерзот говорит, что стройку закончат, «когда будут материалы». А когда они будут — на этот вопрос мне не смогла ответить даже председатель правления Рахманиновского общества Тамара Васильевна Паршина. Зато она рассказала, что музей планировали открыть еще в 2010 году, но денег катастрофически не хватает.
— Рабочим задолжали за два месяца, — грустно говорит она. — Их всего-то двое, да еще прораб. На все про все у нас получается в месяц 50 000 рублей: пожертвования частных граждан. Кому мы только не писали: и в Минкультуры, и мэру, и в Госдуму, и самому президенту. Никакой реакции. Только из агентства по культуре, которым руководил Швыдкой, ответили: «В Москве есть музей Глинки, поэтому музей Рахманинова не нужен». Не правда ли, серьезный аргумент! В Рахманиновском обществе сегодня около 400 человек. Ни Паршина, никто другой из общества никаких денег не получает — тут работают на добровольных началах.
— Меморий жалко, — грустит Тамара Васильевна, — рояль Рахманинова, личные вещи, книги с его автографами, фотографии… Все это имеет огромную ценность. И все это терпеливо ожидает своей участи в неприспособленном для хранения помещении. Другой народ за честь бы почел считать Рахманинова своим.
Остается поражаться нашей глухоте.