Борис Пастернак. Трудное решение
Солнце вырвалось из-за пелены облаков. Чуть ссутулившись, юноша в темном пальто соскользнул на остановке в раскисший снег. Март в Москве всегда пахнет печалью.
Темно-бурый Арбат за минуту будто выбелило солнцем. В трамвае «четверочке» было тесно, зато тепло, но он сошел раньше — пройтись. Прихрамывая, миновал Денежный — весь в черных заплатах проталин, свернул направо, в Глазовский, и остановился у дома номер восемь.
Особняк Кусевицких, первый представитель московского модерна, построенный самим Львом Кекушевым, был похож на пряник — из тех, которыми торгуют на Охотном ряду. Сергей и Наталья Кусевицкие в начале ХХ века были людьми знаменитыми. Их дом, выкупленный у фабриканта Листа, стал своего рода музыкальным салоном: тут собирались ведущие музыканты и композиторы России и зарубежья. А сейчас тут временно жил Александр Скрябин — кумир времени! Кумир и для него, Бори Пастернака.
Борис рос в атмосфере музыки (мать — виртуоз!) и живописи (отец — художник, один из лучших иллюстраторов Толстого), и к 19 годам точно решил, что станет музыкантом, причем именно композитором: «Больше всего на свете я любил музыку, больше всех в ней — Скрябина...» Со Скрябиным Пастернаки оказались соседями, сняв дачу в Оболенском. Утром музыка из соседнего дома врывалась в окна. Борис слушал, как грохотала водопадами Третья симфония, и замирал от восторга. А вечерами Александр Николаевич бывал у них — слушал, как его музыку исполняла Борина мама.
А вот теперь уже шесть лет жизни Бориса брошены на алтарь служения музыке, осталось лишь изучить оркестровку... Ее изучению не мешает даже зачисление на юридический... Его учили Эндель и Глиэр, и в кармане его пальто лежит сверток написанных партитур, которые он, конечно, и так знает наизусть. И кому, как не Скрябину, предъявить сделанное? Кого, как не его, назначить судьей? Тем более, внутренние сомнения нарастают: Пастернака все больше мучает отсутствие абсолютного слуха. «Я знал, что его нет у выдающихся композиторов; может быть, и Вагнер, и Чайковский были его лишены. Но музыка была для меня культом...» Думая о ней и служа ей, он не мог не думать о своем «недостатке».
Напомним на всякий случай: под абсолютным слухом подразумевается способность точно помнить высоту звука. «Абсолютник» может легко назвать любую услышанную ноту без предварительного прослушивания заранее известных нот. Пастернак слышал блестяще. Но — не так!
Гостиная у Кусевицких — вся в перекрестьях света, проникающего сквозь портьеры. Лицо Скрябина — тонкое, графичное. Принесли чай. Кусевицкие болтали, силясь снять с гостя напряжение. А он... «С перехваченной от волненья глоткой, я мямлил что-то отсохшим языком и запивал ответы частыми глотками чаю, чтобы не задохнуться или не сплоховать как-нибудь еще».
Все пережитое в тот день Борис Леонидович опишет в «Охранной грамоте», досконально запомнив детали судьбоносного визита: аромат вафель, дым сигары, плавающий в «ослепленном» воздухе, «дымящуюся» за спиной, в переулке, весну. После чая перешли в залу. Он успокоился, лишь исполняя третью вещь. Заканчивая играть, поднял глаза и увидел, что Скрябин был «весь расцветши». А потом Александр Николаевич говорил порывисто — да, Боре дано сказать в музыке свое слово! Зашел разговор и об отсутствии абсолютного слуха. Недовольство этим — сильнее Бориса. И он загадал: если Скрябин ответит, что и сам не обладает им (он ведь только что сыграл пассаж «из Пастернака» не в той тональности!), музыка станет для Бориса судьбой. Если же нет — конец...
Скрябин отчего-то не сказал ему правды про себя. И решение, что подспудно вызревало у Бориса, вдруг окончательно состоялось. Перфекционист Пастернак решил, что, не будучи «абсолютником», он не станет в музыке настоящей величиной. Его сын, Евгений Пастернак, так объяснял эту резкость: «Для романтически настроенного юноши вопрос «все или ничего» был решен однозначно, ничего промежуточного... он не допускал». А философ В. Асмус, друг Бориса, замечал, что «ничто не было так чуждо Пастернаку, как совершенство наполовину».
...На улице он вдохнул полной грудью воздух. Весна! Скрябин не перестал быть его Богом. Но музыку Пастернак из себя «вырвал». Великое слово «если»! Не случись эта встреча в Глазовском, одним композитором на земле стало бы больше. Но Пастернак выбрал литературу. И мир не проиграл от этого.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Супруги Кусевицкие уехали из России после революции. Наталья умерла в Бостоне (США) в 1942 году, Сергей — в 1951-м. Александр Скрябин прожил 43 года, его не стало в 1915-м. Борис Пастернак стал лауреатом Нобелевской премии по литературе 1958 года. Его не стало 30 мая 1960 года. В особняке Листа — Кусевицких располагается представительство Калужской области в Москве.