Не теряя берега: как устанавливают буи на Канале имени Москвы
Коломенское, причал, раннее утро. Собачники на поводках, которых выгуливают заспанные псы, физкультурницы, парок от реки. Пароходик «Путейский-14» с пришвартованной баржей, на барже — красные и белые буи. Начало навигации…
— Вы с нами? Проходите…
Идем мимо парка. По реке плывет разная весенняя дрянь, преобладают бутылки. Но как-то по-домашнему ударили колокола в церквах, чуть веселее засияло солнышко, да шумнул в Голосовом овраге отряд стрельцов, пятый век пытающийся выйти к людям.
— Виталий, — протянул мне руку капитан.
— Как называется то, что сейчас они делают?
Двое могучих матросов сорока пяти лет — Борис и Константин — волокли огромные бакены по барже.
— Это не бакены. Буи. Организуем судоходство.
Ветер в лицо, я расположился на скамеечке перед рубкой. Светит на солнце рында, бежим вниз по течению.
— Приготовились! — машет с мостика капитан.
Ребята ловят момент — буй нужно поставить в строго определенном месте.Р-раз! Махина летит в воду. И следом — якорь-присоска с вогнутым дном на ржавой цепи.
— Сколько весит буй?— Двести десять килограмм, — отвечает Борис.— Плюс шестьдесят — якорь, — добавляет второй.— Раньше буи были деревянные, — говорит капитан. — Потом железные. Сейчас — пластмасса. Прогресс. Только вот если пробьют его, ремонту не подлежит.
— Кто пробьет? Враги? Интервенты?
— Зачем враги? Свои, по невнимательности. Один частник, помню, людей катал, радовал на праздник, да не справился.
Капотня справа по борту.
— Виталий, а красные буи — это где мелко?
— Красные — это правый берег. Белые — левый. Буи — не семафор.
— То есть берега не потеряешь?
— Конечно. Если не дальтоник.
Матросы скидывают десятый по счету буй.
Шлеп! В воду летит железная присоска.
— И в фитнес ходить не надо… — замечаю я.
— Кому как, — реагируют они.
Ну да. Я же не пуды на палубе тягаю, а фотокамеру.
Ветер. Припекает.
— Сейчас река чище, не сравнить, — протягивает мне смартфон Виталий. На экране — человек с полутораметровым сомом.
— Гляди, каких гигантов друзья мои ловят!
С берега машет какой-то мальчик. На камнях расположились бомжи. Один стирает шмотки, второй горнит в бутылку.
— Да... Как... Всю жизнь на воде. И до армии, и после. Судьба! — Виталий пожимает плечами. — Мне, наверное, повезло — я себя нашел. С восьмидесятых годов здесь.
Я знаю, что на флоте не задерживаются люди случайные, но если душой прикипел — то навсегда. Речные, морские работают, бывает семьями и династиями. Да я и сам мореман, душа в полоску да корма в ракушках — в море не был десять лет.
Или пятнадцать.
— Это что, шлюз?
— Плотина. Шлюз левее.
Мы разворачиваемся у города Дзержинского. Берега оживают. Где-то снимают кино, жарят шашлыки, веселее машут кистями, рихтуя лодки, люди в яхт-клубах.
— Значит, есть рыба-то? — продолжаю разговор.
— Полно. Я же вон на эхолоте все стаи вижу.
Под марьинским мостом ставим очередные буи. Белые.
— Это сейчас с виду легко и просто, — говорят матросы. — Вот по осени, когда их поднимать, мало не покажется.
Я вообще не представляю, как буи поднимают на борт. Не руками же? Краном?
Бежим, бежим обратно. Баржа опустела, матросы греются в рубке. Капитан опустил стекло.
Как оно называется? Ветровое?
Схожу на берег в Братеево. Удивленно косятся рыбаки — что за гусь?
Да свой я, свой.
Я с Канала имени Москвы!