Московский символ мира: как прошла прогулка по столичной голубятне

Я смотрю в небо, прижимая руку ко лбу козырьком. Внезапно выглянувшее осеннее солнце заставляет жмуриться на ярком свету. Осенние тучи, серые, грузные, разошлись вдруг в разные стороны, и я вижу взмывающую вверх птицу. Это турман. Такая особая порода голубей. Белая птица кувыркается, набирая высоту, через крыло, потом через голову, все выше и выше взмывает к далекой синеве, пока не превращается в точку.

— Высоколетная порода, — говорит голубевод Юрий Шмелев, улыбается. — Птица высокого полета.

Мы стоим на крыше восемнадцатиэтажного дома на Марксисткой улице. Вокруг — Москва, освещенная последними осенними лучами солнца. Кажется, будто принарядилась. Где-то внизу торопятся люди. Куда-то идут в это субботнее утро: на прогулку, в парк или за продуктами. И не знают, что над их головами голубь только что совершил несколько кувырков. Не напоказ, конечно же, не ради зрителя. А просто потому, что уж если летать, так летать красиво, как в последний раз, будто завтра неба не будет.

Вид с крыши открывается такой, что хочется замереть и смотреть вдаль. Кремль, «Зарядье», Парящий мост, Москва-река — все как на ладони. Впрочем, ветер быстро напоминает, что середина октября — не время для долгих прогулок по крышам.

Скоро птица вернется. А пока Юрий Шмелев показывает голубятню. Голуби в вольерах живут на чердаке многоэтажки, обычного жилого дома. Они совсем не боятся людей. Здесь их почти 150. Орловские турманы, серые московские, среднеазиатские. Юрий Шмелев перечисляет породы спокойно по памяти, хотя кажется, что в этих названиях слишком много сложных слов. Особая гордость голубевода — смоленские грачи. Из вольера на меня смотрят черные голуби с гордой осанкой, веки у них белые.

— Эта порода считалась исчезнувшей, — объясняет Юрий Петрович. — Я учился в 10-м классе, ходил на занятия к одному голубеводу, очень авторитетному человеку. Он про птиц знал много, меня ими и увлек. Он показал мне турманов, и… Так запали они мне в душу, что я обомлел. Вдруг понял: мое! Тогда он мне и сказал, что есть редкие породы голубей, которые раньше существовали, но уже исчезли. Оказалось, можно заново вывести исчезнувшие породы с помощью селекции. Странно, у меня все получилось, причем довольно быстро.

Голубевод проводит рукой по прутьям вольера. Мне кажется, что птицы тянутся к нему, стараются подсесть на насестах поближе, слушают его голос внимательно. Будто слова понимают.

— Я восстановил немало пород голубей, свои породы вывел, например, золотистого и сиреневого, — продолжает рассказ Юрий Шмелев.

Если на крыше продувал ветер, то здесь, на чердаке, тепло и уютно. Хочется расстегнуть куртку. Голубевод поясняет: температуру поддерживает специально, чердак утеплен, стены двойные. Здесь комфортно зимой и летом.

Птицы хлопают крыльями, тихонько курлыкают.

— Соседи заходят частенько, — говорит Юрий Шмелев. — Люди любят смотреть на голубей. А в моих вольерах не только птицы особых пород, но и обычные. Это голуби — актеры: участвуют в театральных постановках, снимаются в кино. Некоторые радуют людей на праздниках. Вы бы видели, какое зрелище обеспечивают! Взмывают дружной стайкой в небеса. А потом всегда возвращаются ко мне…

Голуби — птицы добрые. Этим и отличаются от людей. Конечно, большинство соседей увлечение голубевода поддерживают. И на птиц можно посмотреть — считай, что в музей сходил, не выходя из дома, и вид с крыши — фотографии отличные получаются. Но бывают и недовольные.

— Я, когда решил голубятню на чердаке обустроить, соседей всех обошел, всех-всех жителей нашей многоэтажки, — рассказывает Юрий Шмелев. — Ни у кого возражений не было. Но вот есть одна соседка, живет на четвертом этаже… Стала вдруг жаловаться, что птицы ей окна загадили… Странно это. С чего бы? Голуби мои вылетают с лицевой стороны здания, окна у нее во двор выходят — кажется, не можем мы ей окна пачкать. Но вот…

Правда, это единичные случаи, поправляется Шмелев. Обычно он и птицы слышат добрые слова. И это правильно. Все-таки голубь — символ мира, как можно к нему со злом?

Лифт, поскрипывая, катит меня вниз. Во дворе дома играют детишки, мамы с колясками обсуждают недавние покупки, тенденции модных пальто и стоимость детского питания. А где-то над ними парит турман — белый, как снег в январе.

СПРАВКА

В центре столице всего 15 голубятен. Это намного меньше, чем было в советское время. Тогда в каждом столичном дворе было хотя бы одно такое сооружение. Но количество желающих разводить голубей сократилось после развала Советского Союза. Несколько упрямых голубеводов в Москве пока держатся.

Читайте также:

История страны без фотошопа: в Москве открылась выставка Владимира Лагранж