ДЕВУШКА С ХАРАКТЕРОМ

[b]В футболисты идти не собираюсь– Марианна, вас нередко называют Жанной д`Арк российского телевидения.[/b]– Ну, Жанна д`Арк, как известно, не очень хорошо закончила свой жизненный путь. (С улыбкой) И потом, сейчас революционеры и бунтари не в моде, у нас же, как известно, период стабильности.– Идти до конца? Мне нравится выражение: сказал «а», говори «б». И мне нравятся люди с позицией. Но в течение жизни люди меняются, меняются и позиции, даже черты характера. Я, например, стала более толерантной и менее категоричной. «Жертвенность», «искренность» – это очень серьезные слова. В 91-м году мы были романтиками. Выходили на площадь, останавливали танки. Тогда многие произносили эти слова в обычной, разговорной речи, и они не резали слух, не казались излишне пафосными. Сейчас изменилось время, изменилась и наша лексика. Не думаю, что слово «жертвенность» будет звучать сейчас актуально. К сожалению.– Я не искала работу, это работа нашла меня. Надо четко понимать, что телевидение – это командная игра. Вот мы в этой комнате (Марианна обводит взглядом помещение площадью около восьми метров с двумя столами и компьютерами) работаем вчетвером. И так – на протяжении почти восьми лет, еще со времен старого НТВ. Мы только каналы и комнаты меняли и вместе переживали все те кризисные годы, о которых вы упомянули. Это – не жертвенность, но это, безусловно, позиция. Теперь та команда НТВ, которая создала телеканал, размазана ровным слоем по всем отечественным каналам. Кстати, отечественным каналам от этого хуже не стало.– Я не живу воспоминаниями, хотя это и были замечательные и очень светлые годы. Но жизнь продолжается, и пока есть возможность оставаться в профессии, предаваться ностальгии я не хочу.– Не отдают. Могу сказать с уверенностью: атмосфера на частных каналах всегда отличалась от атмосферы на государственных. Сейчас это еще более ощутимо. Да и частных телеканалов осталось не так много. НТВ принадлежит государственной компании «Газпром», на RenTV тоже, кстати, мажоритарный акционер – РАО «ЕЭС России». Но здесь сохранилась уникальная домашняя атмосфера. Например, до сих пор устраивают капустники! Здесь не терпят интриг. Очень теплая атмосфера в службе новостей. Совсем не официозная.– Да. Представьте себе.– Ну, не с танцами. Но мы тут, было дело, с Ольгой Романовой (ведущая информационной программы «24» на RenTV – О. Н.) записали спецвыпуск новостей ко дню рождения президента нашей телекомпании Ирены Стефановны Лесневской, как вы понимаете, шуточный. Хотя не могу сказать, что участие в капустниках занимает все мое свободное время.– Работать в новостях на государственных каналах для меня абсолютно невозможно. Да и для госканалов пригласить меня в новости ровно так же невозможно. Мы друг другу не подходим.– Ну, знаете, это как же надо «любить себя в искусстве», чтобы получать удовольствие исключительно от высоких рейтингов! Тогда надо было бы идти в футболисты. Игру нашей сборной смотрели более 50 процентов аудитории. У меня другая профессия.[b]У аналитики неженское лицо– Вам сложно конкурировать на поле еженедельных аналитических программ с мужчинами?[/b]– На самом деле ломать стереотипное восприятие «все бабы дуры» непросто, зато увлекательно.– А, ну да, говорят еще, что у «войны неженское лицо»... Я сделала карьеру в качестве корреспондента после того, как привезла несколько репортажей в программу «Итоги» из Приднестровья, где тогда шла война. После этого ко мне начали относиться серьезно, хотя мне и было тогда 22 года и я только закончила журфак МГУ. Теперь задача усложнилась. Зрители знают, что просто новости могут вести и женщины, и мужчины. А вот в итоговых программах привыкли видеть заполняющего собой весь экран внушительного мужчину – аналитика. Или хотя бы – не аналитика, но обязательно – мужчину. А я – женщина, к тому же относительно молодая. Но я в профессии более 13 лет, это достаточно много для современного российского телевидения, которое и началось-то с 91-го года, когда я и пришла впервые в «Останкино». Я знаю свое дело. А стереотипы можно победить.– Да.– Ну, это они меня распекают. Вот Евгений, с которым мы как раз работаем уже восемь лет, он обозреватель нашей программы, не даст соврать. (Марианна указывает на мужчину, который в течение всего интервью, не отрываясь, работает за компьютером. Евгений хитро улыбается и утвердительно кивает). Это они меня в черном теле держат, а не я их! Хотя, конечно, на телевидении необходимо единоначалие. Иначе будет черт-те что на выходе, в эфире.– Работая на крупном плане, не соврешь. Любая фальшь видна. Я стараюсь никогда из себя ничего не изображать на экране. До сих пор не понимаю, какой у меня «имидж». Я просто рассказываю зрителям о том, что мне кажется наиболее значимым и любопытным.– Есть ощущение, что зрителей совершенно сознательно отталкивают от политики, объясняют, что политика у нас в стране закончилась, началась стабильность, поэтому, мол, смотрите «Аншлаг» и многочисленные концерты. В новостях сейчас царствует новый «большой» стиль – инфотеймент. Это более легкая подача серьезных новостей. Это соответствует моменту. Я знаю одно – зритель не фраер. Если нет сути, только пестрый фантик никто не купит. А новости – это тоже товар, его надо уметь правильно подать, или, если хотите, – продать. Сейчас продают с помощью инфотеймента. Этот «большой» стиль на телевидении будет существовать до тех пор, пока время, ситуация в стране снова не изменится. Кто эти изменения почувствует первым и введет новый стиль, новую телемоду, тот и станет новой мегазвездой.– У меня оба деда – военные, но я при этом не люблю казарменную атмосферу. Правда заключается в том, что, если в редакции нет суровой армейской дисциплины и своих прапорщиков, это плохая редакция. Редакция – это фабрика, которая постоянно кует новости. Остановишься – металл застынет и надо будет все выбросить. Приходится подчиняться такому ритму. Приходится изменять себя. Вот я даже на отдыхе не могу расслабиться, привыкла все время что-то делать. Не могу не прочитать утром газеты, ведь так я могу пропустить что-то важное и выпасть из информационного поля. Конечно, в таком ритме невозможно существовать всю жизнь, и я точно не буду всю жизнь «сидеть в телевизоре». Но пока что это ощущение бурлящей жизни… я без него не могу.– Нет, ну почему. У меня семья, у нас много друзей, мы часто общаемся. Но и в поездках я люблю все время перемещаться, а не сидеть на одном месте. Мы, например, никогда просто не лежим на пляже. Наверное, через какое-то время все это скажется на здоровье… это ведь такая штука: телевидение высасывает человека. Вот, скажем, в Японии репортеры – это только молодые люди. После нескольких лет работы их автоматически переводят на другую, менее разъездную и более спокойную работу.– Этикой надо руководствоваться в любой профессии. Но я не хочу при этом, чтобы мне этический кодекс спускали «сверху», из какого-нибудь полугосударственного «Медиасоюза» или партии «Единая Россия». Как когда-то – кодекс молодого коммуниста. Что касается современных журналистов, то о профессиональной этике внутри нашего сообщества спорят уже давно. И уже видны результаты – так, например, стала гораздо более «щадящей» картинка в новостях в дни терактов. А что касается расширения жанра новостей и показа в них шокирующих сюжетов, то я вижу только одну опасность: обязательно захочется пойти дальше, еще больше расширить границы жанра. Например, показать в прямом эфире труд патологоанатома. Да, жизнь – разнообразна. В ней есть и кремлевские интриги, есть и липосакция, есть заказные убийства, есть людоеды. Это все рядом с нами. И каждый день я лично решаю для себя вопрос, где та тонкая грань, которую нельзя перейти, показывая эту разнообразность жизни.– Я время от времени веду мастер-классы в школе «Интерньюс», из которой вышли все лучшие российские региональные тележурналисты. Благодаря сотрудничеству с Интерньюс и поездкам с этой школой по российским городам – от Владивостока до Калининграда – я теперь точно знаю, в какой стране живу. Уверена, что нас ждет расцвет местных, региональных телекомпаний. Их профессиональный уровень вырос, а людей ведь прежде всего интересует то, что происходит в их городе. Так, скажем, локальные новости CNN могут открывать выпуск с рассказа о том, как пастырь из местного прихода совратил свою прихожанку. А вовсе не с рассказа о событиях в Ираке.– В людях что больше цените?– Я уважаю людей с характером.– Да, достаточно.– Конечно, как у любого нормального человека. Начиная с того, что каждое утро я совершаю над собой невероятное усилие, чтобы проснуться. Я несчастная сова, которой пришлось мутировать в жаворонка. Но я стараюсь жить так, чтобы окружающие меня люди от проявления моих слабостей не страдали.– (После паузы) В коктейльном платье и на высоких каблуках.– Ни в коем случае. Все свободное время провожу со своим мужем и дочерью и еще – с друзьями. Никаких ночных клубов, никакого фитнеса. В повседневной жизни я ношу джинсы и свитера. В эфире – деловые костюмы. Но мне жаль, что нельзя вести программу в каком-нибудь красивом платье.[b]ДОСЬЕ «ВМ»