Татьяна Устинова: Я знаю, что не пишу «хорошую литературу»

[i]По сценариям Устиновой снято два многосерийных телефильма. В этом году она получила ТЭФИ как лучшая сценаристка года, а ее «Всегда говори всегда» академики назвали лучшим сериалом. В этом месяце прошла премьера фильма «Параллельно любви» – экранизация первого романа «Персональный ангел».Татьяне тридцать шесть лет. Она замужем, мать двоих детей. Живет за городом, в старом бабушкином доме: с родителями, животными – одним большим семейством. Именно в этом доме в семь лет она написала первый рассказ, здесь семнадцать лет назад состоялась ее свадьба, сюда она принесла из роддома второго сына.В старой «родительской» части дома – ее кабинет. Стол, диван, старинный буфет с неброской посудой и – суперсовременный компьютер. Из окна виден сад, сейчас – запорошенная снегом земля, а темные ветки одной яблони под ветром нахально стучат в стекло. Каждый день в восемь утра, проводив мужа на работу, Татьяна Устинова включает компьютер.[/i]– Все сюжеты я придумываю. В моей жизни не бывает, что я, выйдя из квартиры или выезжая с дачи, у калитки натыкаюсь на труп. К счастью, не бывает. Сто раз плюну, чтобы не сглазить. Не хочу такой жизни! Так что детективная часть придумывается, и придумывается моментально. Я как-то поехала на пресс-конференцию, устала, обратно была очень трудная дорога, сильный снегопад, вез меня чужой человек, разговаривать было не о чем, я смотрела в боковое окно – и за одну минуту придумала сюжет следующего романа. А суть в том, что какую-то тетку завозят на машине в глушь, убивают, а потом ее муж и его брат начинают искать убийц и находят.– Абсолютно все. Я сразу придумываю весь детективный сюжет, кошмарное преступление, которое должен совершить кошмарный преступник. Что же касается других героев, обычных людей, детали их поведения, стилистика речи, другая житейская и человеческая «мелочёвка» – конечно, это все откуда-то берется. Как вы пьете кофе, как Иван () заказывает сок, как мои подруги разговаривают друг с другом по телефону, как мне кто-то врет по телефону… Все запоминается и откладывается в ящик, называемый головой. И потом идет в дело. Ничего не упускается, ни одна даже самая маленькая, с вашей точки зрения, пустяковая деталька. Я – женщина-пылесос.– Моя голова хранит весь мусор. Записываю очень редко. Например, если меня осенила, с моей точки зрения, гениальная стилистическая фраза. Или что-нибудь очень смешное. И, боясь забыть, где-нибудь это записываю. Как правило, листочек потом тоже теряю. Так что я больше соображаю по ходу дела. Сейчас я допишу про писателя, который поехал в командировку в Киев; следующая сцена будет снова про него, потому что я никак не могу познакомить его с барышней, с которой мне его хочется свести. Ну никак он с ней не сводится, как я ни стараюсь! Ну хорошо, утешаю я себя, этот роман я быстро допишу, пусть есть как есть, но в следующем это будет главной линией: должен же у них все-таки состояться роман! Потом у меня в голове крутится еще одна незаконченная линия, брошенная мною книг пять назад. И еще кое-что про одного мужика с братом, про которого я придумала в машине только вчера. Вот так примерно я и живу…– Это же хорошо! Я иногда даже сама не понимаю, как это они так кочуют. То машину у кого-то угнали, а мой главный герой с этой проблемой разбирается, а у кого-то дочка родилась – и героиня при этом присутствует. Вот, например, в романе, который пишу я сейчас, присутствует Тимофей Кольцов из самого первого романа «Персональный ангел». Правда, он появлялся так или иначе еще в трех, но здесь про него целый сюжет, целая интрига вокруг развивается, он монологи произносит.– Да, дорогие поклонницы Тимофея Кольцова, он теперь с Катей, но «очеловечился» не слишком, потому что получил Катю, когда ему было уже сорок два года; он по-прежнему орёл, не очень образованный, но начал читать детективы.– А докажите мне, что «Братья Карамазовы» не детектив.– Нет, наизусть я его, конечно, не знаю, там такая проза, что не хочется лишать себя удовольствия читать ее. А сколько лет? Да сколько себя помню!– Нет. Образ актера не наложился на образ моего героя. Он у меня был, есть и будет таким, каким я его придумала: это огромный, мрачный, лысый, хмурый мужик, не имеющий никакого отношения к Лифанову. Если будут еще экранизации, думаю, кто бы его ни играл – я все равно буду писать «про свое»..– Да, в этом опасность экранизации, и я все время ужасно ее боюсь. Дело же не в том, что он мой, что для меня так важна именно моя трактовка, а просто в голове у каждого человека есть свой образ, своя игра в моих героев, а тут воображаемое сделали явным. Знаете, я отдаю себе отчет, что не пишу «хорошую литературу», где кайфуешь от каждой запятой и строчки. Я создаю игру для ума и души. А в игре надо оставлять простор для индивидуальной фантазии. И этот роман вообще очень тяжел для экранизации, там мало экшена, действия, он состоит из множества диалогов Кольцова с самим собой, он вспоминает детство, мучается из-за каких-то давних комплексов, не знает, как ему быть с барышней, с которой он не умеет обращаться и т. д. Но в итоге, засмотревшись на экран и на Игоря Лифанова, замечательного актера, я поймала себя на том, что это все-таки он – Тимофей Кольцов. Суицидное состояние, понимаете, для писателя Татьяны Устиновой.– Наверное это потому, что основные мои герои – реальные люди. Фамилий не назову, и не спрашивайте. Я максимально использую историю о человеке, чуть ее дополняю, чтобы она не выглядела куцей – и вот уже он, мой герой, начинает свою литературную жизнь.– Вполне. Он, уже выйдя из тюрьмы практически нищим и общипанным, разрешил мне взять в роман его историю.– Возможно, да.– Пока нет.– А мне кажется, что мир устроен так, и мне это важно. Ну не тупица же я какая-нибудь, не идиотическая оптимистка… Разве мир держится не на том, что люди должны любить и уважать друг друга, тонко чувствовать проявления жизни вокруг себя, любить своих близких, дорожить своим домом? А семья – это такая же работа, как и все остальное. Мой тринадцатилетний сын, которого я обожаю, до шестого класса учился отлично. А сейчас, ковыряя в носу, приносит дневник со сплошными трояками. Я начала рвать на себе волосы, орать: «Как ты мог?!» Потом поговорила с мамой, с папой – и мы поняли, в чем дело: он просто находится в «расслаблении». Можно, конечно, его убить, круто наказать, а можно приложить взаимные усилия и тихонько его подкорректировать. Это я к тому, что даже оценки в школе нашего любимого мальчика требуют усилий не только его, но и всех членов семьи. И в этом весь смысл мироздания. Антон Павлович Чехов сказал примерно так: человеческая жизнь очень проста, и мы прикладываем множество усилий, чтобы ее себе испортить, и ни одного, чтобы помочь. И он, Антон Павлович, прав. Жизнь состоит из простых радостей, из хороших людей, из умных мужчин, из интересных женщин. Какая-то журналистка, очень молоденькая, недавно у меня спросила, откуда берутся герои в романах, потому что нормальных людей вокруг нас нет. «Девочка моя, – говорю ей я, – это заблуждение, что вокруг нас все бандиты. Эта точка зрения нам кем-то навязана». Я попросила ее вспомнить хоть одного бандита в ее же окружении – оказалось, нет таких. А у знакомых? – продолжаю я. Тоже нет! Тогда почему же мы должны думать, что все, кто нас окружает, не такие, как мы? Вот вы мне не нравитесь, Ванька, вон та дама за соседним столиком тоже не нравится… Одна я хорошая, Таня Устинова, да? Одна я люблю есть с утра яичницу, одна я люблю своих двух мальчиков, родителей, собачек, кота? Смешно! Вот именно об этом мне нравится писать, а не о том, как Пыльный со Шмыльным заключили контракт и перестреляли половину чукотской группировки. А ну ее на фиг.– Я искренне верю – правда, правда, искренне! – в то, что если нас не сбивают с ног несчастья непреодолимой силы вроде болезни наших близких, то все другие обстоятельства преодолимы. Все можно добыть, в том числе и любовь. Я в свои тридцать шесть лет в этом убеждена.– Возможно, но я уж «много видела и много знаю». Все побеждаемо, если понимаешь, зачем, если знаешь, что хочешь от жизни получить. Но это тоже работа, начиная с себя любимой. Главное, не надо отчаиваться. В моей жизни был случай, когда меня лет пять назад выгнали с работы, просто сократили должность, забыв предупредить. Я пришла утром, поделала дела за компьютером, потом входит начальник и удивляется: что я вообще тут делаю? Я вынуждена была досидеть до конца рабочего дня, потому что живу за городом, связана с расписанием электричек. И я вдруг испытала чувство такого унижения и отчаяния, какого не помнилаза всю жизнь, просто впору повеситься. Но прошло совсем немного времени – я села и написала первый роман «Персональный ангел», где кое-что и об этой ситуации рассказала.Таня Устинова перестала быть клерком, а стала, надеюсь, писательницей. И скажите после этого, что не все в наших руках!