Сергей Чонишвили: Мне не чужды тупые интеллигентские радости

– Писать я начал в семь лет: статьи, рассказы, сценарии. В школе выпускал рукописную «Нелитературную газетку» – на двух тетрадных листах раз в неделю. Писал сказки и детективы… А однажды случился такой период в моей жизни, когда просто пришлось придумать себе какую-нибудь работу. Ведь свою премьеру роль со словами в родном Театре имени Ленинского комсомола – я сыграл через тринадцать лет после поступления туда на работу! До этого выходил на сцену в массовке, денег, конечно, не было, зато была девятиметровая комната в общежитии. И надо было срочно придумать дело. Стал писать. Первая повесть называлась «Незначительные изменения». Это было мое прощание с молодостью, рассказ про актера, который в конце погибает. Это оказалось очень близко к моей профессии – я как будто играл в кино, только слова моих персонажей записывал на бумагу.– Нет, редко. Для меня не писать – состояние нездоровья, я плохо себя чувствую, когда не пишу. Но… когда пишу, иногда бывает еще хуже! Правда, теперь у меня есть плюс: я не особо переживаю за будущее. Не будут снимать – читатели у меня уже есть, так что с голоду не умру. Да и всегда знаю, чем заняться себе в радость. Актерская профессия очень интересная. Но слишком зависимая, чтобы посвящать ей всю жизнь.– Чтоб вы знали, после «Петербургских тайн» меня не снимали ровно пять лет. И подвозящие меня таксисты говорили: «Что-то знакомое у вас лицо!..» А в жэках всяких и других общественных учреждениях меня часто вообще посылают. Вчера вот пытался за телефон заплатить, задаю какой-то вопрос, а девушка мне отвечает: «Пойдите, посмотрите, у нас вон там на двери все написано!» Я снова спрашиваю, а она: «У вас что, глаз нет?!» Вот что тут поделать? Зато я спокойно еду в трамвае, не вызывая ни у кого бурных эмоций.– А как же поклонницы? Неужели девушки не подходят за автографами?– По-моему, я уже проскочил этот возраст. Незаметно для себя.– Я приехал в этот сумасшедший город чистым и романтичным юношей. И с первого дня начал получать такие удары! По голове! По печени!..– Да, и в прямом смысле тоже: спасал однажды свою жизнь в подъезде… Я глобально не поменялся, может, стал более жестким. Но вообще-то я – лох, меня до сих пор легко можно обмануть, верю в дружбу, в чистые отношения между людьми. Раньше в ответ на хамство я переживал, а теперь могу и ответить. Хотя почему-то не каждый понимает, что это я именно хамлю. В общем, такие тупые интеллигентские радости… В любовь, кстати, верю.– Возраст однодневных романов я тоже проскочил. За что люблю англичан – за их консерватизм в этом вопросе… Я могу долго поддерживать отношения с человеком, который сразу понимает меня по каким-то сигнальным маячкам.– В некоторых случаях она может просто повернуться в профиль – и ты уже понимаешь, что можешь взорвать дом, чтобы только она была твоей.– Прелесть в органичности. Женщина вообще не должна быть сумасшедше красива или чертовски умна. То же касается и мужчин.– Энергетический обмен. И… запах: бывает хороший вроде бы человек, а не снюхались, не получилось.– Если только «в бессознательном порыве»… Другое дело, когда нас связывает совместная работа. Тогда я, конечно, делаю какие-то ходы, но все равно не специально, я человек довольн-отаки инертный. Все семейные неурядицы в моей жизни шли от формулы «Мой бог – моя работа». Женщина, конечно, может обмануть и сыграть, что ей безумно-адски-изматывающе интересно быть с человеком, отсутствующим в доме двадцать четыре часа в сутки. Но в итоге-то выясняется, что это совсем не так, и рядом с тобой оказывается совершенно другой, незнакомый человек… А обмануть меня легко – просто голыми руками взять можно. Между прочим, как раз об этом я написал новую книжку «Человек-поезд». Это не история любви, а, скорее, срез жизни нашего общества и меняв этом обществе. К декабрю 2005 года допишу роман «Антология неприятностей Антона Вернера» о человеке, который родился в 68-м году и не вписывается во время.– Во-первых – законодательство. А вообще, половое созревание теперь происходит рано. Пару лет назад я оказался в общеобразовательной школе и спросил десятиклассницу, как мне пройти к такому-то кабинету. И в ужасе почувствовал, что ей хватило полминуты, чтобы осмотреть меня с головы до ног совершенно недвусмысленным оценивающим взглядом и понять, что «это» она уже видела и смысла вступать со мной в какие-то ни было взаимоотношения просто нет. Сегодня женщины эмансипированы и часто выполняют мужские функции. Меня же всегда привлекали те, кто умел оставаться женщиной. А когда 15-летняя девочка на весь троллейбус орет на жаргоне, из которого я понимаю только мат, меня это немного пугает, хоть я и не ханжа. Ходить девчонкам в широких штанах, широко расставив ноги… Пугает меня эта теория унисекса.– Надо понять, чего ты от жизни хочешь. Конечно, есть основные женские функции – рожать детей и облагораживать дом. Но хочу сказать молодым девушкам – получайте образование и работайте! Неработающая женщина – бомба замедленного действия. Девочка, рано вышедшая замуж, родившая ребенка и абсолютно счастливая тем, что может приготовить пришедшему с работы мужу борщ и салат, когда этот ребенок подрастает, а ей уже тридцать пять, начинает тихо сходить с ума от того, что она ничего больше в этой жизни не умеет. И будут внутренние истерики и постоянное состояние неудовлетворенности. Вообще-то я не верю в ранние браки. С течением возраста теряется много вещей.– Мужчин и вообще-то меньше. А те, которые есть, забиты и постоянно вынуждены бороться за место под солнцем. Если случается нокдаун – начинаются скандалы, алкоголь и прочее.– Благополучием. Актерская профессия может и не сложиться: ты будешь заниматься ею всю жизнь и ничего не добьешься. Ни квартиры, ни заработка. В 91-м я пытался из нее уйти, решил: продержусь еще год – и все. И тогда появился спектакль «Игра в жмурики» Андрея Житинкина. Если бы он не получился – я ушел бы из профессии... Никаких неосознанных жертв нет. Основная на сегодняшний момент – жертва сном.– Четыре часа в сутки спать – думаю, не каждый выдержит.– Съемки, озвучивание роликов и документальных фильмов, работаю «голосом» одного из телеканалов – а это работа практически каждодневная. Еще играю в театре, имею антрепризу. Но опоздание идет на семь лет. Самая продаваемая часть моего организма на сегодняшний день – это голос, но сорок пять голосовых кастингов я не прошел. Наверное, это тоже жертва – наступить на горло своим амбициям и не послать все это, а, наоборот, тупо продолжать этим заниматься. Есть еще жертва – отказываюсь вести телешоу, куда иногда зовут. Считаю более честным читать закадровый текст в хороших документальных фильмах и передачах. А когда становишься «лицом» какой-нибудь передачи, в кино можно уже не попасть. В свое время Светлана Конеген не могла понять, почему я отказываюсь делать с ней передачу, обеспечивающую, в общем, нормальные деньги.– За бесплатно. Правда, к сожалению, этот фильм так и не вышел на экран. Я согласен с Бёллем. В книге «Глазами клоуна» он написал: «За искусство либо переплачивают, либо недоплачивают, середины не бывает». Деньги – пятый пункт. Первый – нравится тебе это или нет. Второй – надо это тебе или не надо. Третий – можешь или не можешь. Четвертый – успеваешь или не успеваешь... Идеально себя чувствуешь, когда знаешь, сколько ты стоишь, и сознательно соглашаешься работать за меньшие деньги, если тебе это в кайф. Я нормально себя чувствовал, когда озвучивал на одном из телеканалов «Бивиса и Батхеда». Но когда мне предложили сделать то же самое для выпуска этих мультфильмов на видеокассетах и разрешили назвать при этом почти любую сумму оплаты в пределах реального, я отказался.– Во-первых, потому что уже были съемки, и я поздно освобождался. Во-вторых, если первый раз мне делать это было интересно, то теперь это было бы просто тупое зарабатывание денег. И в-третьих – не очень мне нравится, когда говорят: «Так, с четвертого числа вы начинаете работать и за неделю озвучиваете семь кассет!»– Когда я учился в институте, кинорежиссер Георгий Натансон никак не мог понять, почему я отказываюсь сниматься у него в фильме «Валентин и Валентина» – там потом вместо меня эту роль Николай Стоцкий сыграл.– У меня тогда был план: я хотел получить образование и выпустить самостоятельный дипломный спектакль с Житинкиным. Конечно, я что-то потерял. Не успел вскочить в последний кинематографический поезд. И после этого несколько лет кино в моей жизни практически не было, но годы-то мои шли! А отработав год в «Ленкоме», я ушел в армию. При этом считалось, что если уж ты устроился работать в «Ленком», то все свои личные вопросы должен решать сам, в том числе получение московской прописки...– Так ведь наследственное. Мама до сих пор работает в Омском театре, а именем папы в городе назван Дом актера! Кроме того, детство мое прошло в советское время, и точило какое-то желание бросить вызов общему «загону». Актер – это же была относительно свободная профессия. По тем временам – свободная, почти как океан.– Конечно! Но я, как ни странно, хороший партнер, и, если нужно, могу работать в ущерб себе на партнера и на спектакль.– Друзьям! Главное – команда, которая работает.