Я – на кухню, а в окне – Ефремов!

[b]Могу купить сыр– Виталий Яковлевич, у вас прекрасная квартира в прекрасном месте. Надо думать, без участия мэра здесь дело не обошлось?[/b]– Отвечу так: без мэрии не обошлось. Все началось с моего выступления в мэрии в Пушкинские дни в 1997 году: я рассказывал о Наталье Николаевне. На следующий день ко мне домой приехал помощник префекта. «Вы вчера уехали так быстро, – сказал он, – что мы не успели вам вручить цветы и подарок». А потом поглядел по сторонам и страшно удивился: «Какая же у вас крошечная квартира! И это у вас! Даже у меня 150 метров». А дня через два мне позвонили и предложили выбрать одну из нескольких квартир… Это бывшая коммуналка, но в старом доме, с высокими потолками. 80 метров жилой площади. Когда я получил ключи, ко мне пришла мой близкий друг Альбина Листьева, вдова Влада Листьева, – она прекрасный дизайнер, и сказала: «Не волнуйтесь, я все сделаю». И она сделала то, что вы сейчас видите.– Я? У меня замечательная домработница, точнее, две. Одна занимается уборкой и готовкой, вторая – бельем. А сам я вообще ничего не умею. Чай, правда, могу заварить. Могу зайти купить сыр.– Может быть. Но не напрямую, скорее подсознательно. Это произошло в кабинете Влада Листьева. Он сказал, что прежнее название моей передачи не годится, надо срочно придумать новое. Голова у меня была абсолютно пустая. И я вдруг сказал: «Серебряный шар». – «А что это означает?» – спросил он. – «Да ничего не означает. Был же Серебряный век – почему не быть «Серебряному шару»?– Он человек действительно очень закрытый, но, тем не менее, все, что мне было нужно, я получил.Дело в том, что с Костолевским я знаком лет тридцать. Поэтому когда решил делать о нем передачу, он мне откровенно рассказал то, что другим не стал бы рассказывать. Доронину я знал очень близко, очень ее люблю как актрису. Олега Ефремова. Марину Неелову. Григорович – мой друг. Михаил Лавровский, Коля Цискаридзе, Саша Домогаров… А если кого не знал лично – скажем, Леонида Куравлева… Я ему позвонил, мы с ним встретились и прекрасно поговорили. Знаете, работая столько лет с известными людьми, приобретаешь опыт в этом деле.– Обиженных было совсем немного. И я, честно говоря, не понимаю, почему люди обижались. Передача о Тане Дорониной была сделана с любовью к ней. Что ей не понравилось, я не знаю. Какое-то время мы с ней не общались, потом как-то все прошло, забылось, и мы вновь стали общаться. Что же касается Гафта… Он замечательный артист, талантливейший человек, я его очень люблю. Недавно мы с ним встретились на одной из премьер. Обнялись, разговаривали весь антракт, так что все обиды забыты. Наталья Варлей была недовольна передачей… Но если после 146 передач на тебя обижены максимум пять человек, согласитесь, это не имеет никакого значения.– Ранимый.– Я был резок с ведущей – какие-то глупости меня спрашивала, – и она быстро оставила меня в покое.– Бываю. Так что лучше мне не попадаться![b]У вас одна молодежь!– Знаю, что в вашей жизни большую роль сыграл Олег Ефремов.[/b]– В самое трудное для меня время, когда я снимал углы, бросил юридическую профессию, был без денег и без работы, Олег предложил мне стать членом художественного совета театра «Современник».Тогда, сорок лет назад, я был никто, и это было очень престижно. Олег дал всем понять, что он считается с моим мнением. Возможно, он вовсе и не считался с моим мнением – просто решил меня поддержать. И я это помню всю жизнь. Были периоды, когда мы с ним были очень, очень близки. Когда в моей семье случилось самое большое горе – умерла мама… я был на премьере «Медной бабушки» по пьесе Зорина, где Олег играл Пушкина. В антракте после первого акта мне сообщили, и я помчался домой. Я находился в отчаянном, невменяемом состоянии, выгнал из квартиры всех – и близких, и друзей, запер дверь и никому не открывал. И вдруг слышу: кто-то с улицы – а мы жили в бельэтаже – взламывает оконную раму. Я на кухню – а в окне Ефремов! Узнав о моем горе, он сразу после спектакля поехал ко мне. И в моей квартирке, на моем узеньком диване Олег провел со мной всю ночь – мама мертвая лежала на кровати… Потом были размолвки, сближения, но что бы ни было потом, я всегда помнил ту ночь.– Абсолютно случайно. Как-то моя хорошая знакомая Галя Борисова – в будущем редактор моей программы – позвонила мне и сказала, что у нее будет телекамера и что она хочет снять мой рассказ о Бабановой, поскольку приближалось ее 90-летие, а о ней было мало что известно.Галя знала, что мы были в близких отношениях с Мариной Ивановной, что я был одним из двух человек, которые допускались к ней в дом. К тому времени я начал выступать на публике – в Центральном доме актера, в Центральном доме работников искусств… и Гале очень нравились мои выступления. Так вот, Галя приехала ко мне домой, записала мой рассказ, и 11 ноября 1990 года – в день рождения Бабановой и вышла в эфир моя первая передача. После этого я сделал 11 программ под названием «Рассказывает Виталий Вульф». А потом уехал в Америку преподавать. Вернулся через два года, зашел в «Останкино», в отдел «Литдрама», который производил мои передачи, и обнаружил, что ни я, ни моя программа никому не нужны. Тогда, в 1994 году, все в «Останкино» рушилось. И тут опять свою роль сыграла Галя Борисова: сказала, что меня любил смотреть Влад Листьев. «ВиД» тогда уже гремел. Я зашел к нему в кабинет, он очень обрадовался и пригласил работать у него. «Да я по возрасту не подхожу, у вас одна молодежь. К тому же моя программа совсем не совпадает с тем, что делаете вы», – пытаюсь возразить. «Пусть вас это не волнует». Так вот родился «Серебряный шар». И в сентябре 1994 года вышла моя первая передача в «ВИДе» – о Сергее Мартинсоне.– Я не хотел больше там оставаться.– Как только стало известно, что Эрнст подписал мое заявление об уходе – месяца полтора он раздумывал, и я получил трудовую книжку, меня тут же пригласили на Российский канал. И в сентябре 2003 года возобновился выпуск моей программы. Если на Первом я выходил раз в месяц и даже реже, то здесь – регулярно, два раза в месяц, и каждую пятницу идет повтор. Так что фактически выхожу в эфир шесть раз в месяц! И что самое важное, на этом канале абсолютно иная атмосфера.– Общаюсь, и часто. Но с Олегом Добродеевым, например, мы никогда не обсуждаем производственные дела. О чем мы говорим? Да обо всем. Кандидатуры моих героев никто мне не навязывает. А уж как делать программу – об этом и разговора не может быть.[b]ДОСЬЕ «ВМ»