Хрюша и Степаша были здесь

Однако, не успев создать себе репутацию режиссера-гуманиста, Кира Георгиевна поспешила ее опровергнуть. «Чеховские мотивы», снятые ею по малоизвестной пьесе Чехова «Татьяна Репина» и показанные вчера в конкурсной программе ММКФ, опять делают предметом изучения тех же самых блох и гнусов человеческой натуры. Вот только нежности заметно поубавилось. Сказать точнее – то, что еще вчера Муратова готова была принять как простительные человеческие слабости, сегодня она готова сделать основанием чуть ли не для смертного приговора.Художественные приемы – все те же, муратовские – по десять раз повторяемая персонажем одна и та же фраза, создающая из просто абсурдности абсурдность замкнутую, из которой нет выхода. В сельской церкви венчается новый русский (Жан Даниэль) с богатой невестой (Наталья Бузько). Неожиданно под сводами храма появляется закутанная в цветастое полотно странная женщина, которая со стоном бродит по церкви. В «прекрасной даме» жених узнает брошенную и покончившую с собой его бывшую невесту Таню Репину. Странное происшествие становится предметом обсуждения многочисленными гостями тут же, в церкви, во время венчания. Собственно, ради этой длинной сцены (хотя в фильме есть еще сюжетные линии – например, рассорившийся с отцом и решивший начать самостоятельную жизнь студент а-ля Петя Трофимов (Филипп Панов), который тоже, кстати, волею судьбы оказывается на венчании, приехав туда на попутном роскошном джипе) фильм и затевался. «Семейный портрет в интерьере». Мешанина времен, эпох, мод – тут и шляпы со страусовыми перьями на голове пьяной старухи, и широченный ошейник на извивающейся шее скабрезной нимфоманки, и белые фраки на обрюзгших телах, и линялые лохмотья. Все побывали тут… Гоголевское скопище монстров – свиные рыла вместо лиц. Не зря, думается, в кадре то и дело появляются хрюшки – крупным планом, смачно. Они что-то хрюкают себе под нос – один к одному персонажи, населяющие фильм Муратовой. Только у последних все облечено в слова, идиотские, ненужные, бессмысленные. В «Чеховских мотивах» Муратова отстранена от своих героев как никогда.Сказать, что она презирает их, – мягковато; что ненавидит – слишком сильно; что жалеет – это уж фигушки. Что угодно, но только не жалость. Ни к персонажам, ни к зрителю.От этого фильма физически тяжело, от него дурно пахнет – смрадно, безнадежно, густо. Все время хочется вдохнуть полной грудью – и не получается. Весь фильм похож на тесное помещение, где смешались литры пота и духов, дорогого виски и паленой водки, килограммы пустобрехства и тонны, тонны, тонны незамоленных грехов. А вы думаете, это кто? Дядя с соседней улицы? Полноте, не обольщайтесь. Это вы и есть. Мы то есть. Все. Скопом.Вчера же показали еще одну российскую конкурсную картину – «Кукушку» Александра Рогожкина. Тоже по-своему жестокую, но, как всегда у Рогожкина, светлую и обремененную нежностью к героям. В конце Второй мировой войны на диком севере Финляндии судьба сводит троих – одинокую женщину-саами (народность в Финляндии, сохранившая свой древний язык саами), солдата-финна и русского солдата. Последнего играет любимый Рогожкиным Виктор Бычков, бессменный егерь Кузьмич из «Особенностей национальных…» охот и рыбалок, по распоряжению режиссера поправившийся для этого фильма на двадцать килограммов. Каждый знает только свой язык, что заранее создает комичность интриги. «Тебя как зовут?» – спрашивает по-фински русского солдата финн. Тот, уверенный, что перед ним фашист, и не понимая, о чем его спрашивают, бросает сквозь зубы: «Пшол ты!» Ну что ж – Пшолты так Пшолты. У этих русских такие странные имена. Примерно год все трое живут в одном доме, пытаясь найти хоть какие-то точки соприкосновения. Но – увы – вторая сигнальная система тут не работает.Общение происходит на уровне инстинктов: русского тяжело ранили – надо его спасать, ноет внизу живота – следует совокупиться. Так и живут. Чтобы понять друг друга, слова не нужны (в отличие, кстати, от Муратовой, у которой в первую очередь слово – главный герой практически любого ее фильма). Похоже, люди оказались хитрее самого Господа Бога, наказавшего их за Вавилонское столпотворение смешением языков, – они научились обходиться без языка.Не будет ничего удивительного, если один из главных призов Московского фестиваля (а может, и главный) отойдет к Рогожкину, – профессионализм, помноженный на экспрессию, плюс мощный заряд гуманизма – это у нас любят. Кстати, Сергей Сельянов, продюсер картины, уже метит ни много ни мало на «Оскара», о чем без лишней скромности заявил на пресс-конференции.