Мы остаемся на вершине

[b]Завтра утром не получится– Вы как-то сказали, что «тележурналист – это куча профессий. Писать комментарии – одно, быть ведущим – другое, быть автором и ведущим собственной программы – третье». Кем вы себя сейчас в большей степени считаете?[/b]– Сейчас я веду две программы. Есть «Зеркало» и есть «Исторические хроники». В «Зеркале» в основном фигурируют гости, мой комментарий – минимальный. «Исторические хроники» – это большое многосерийное кино, очень «плотное» по подготовке, по количеству затраченных сил. Там я выступаю в качестве ведущего, потому что автор и руководитель, она же продюсер «Зеркала», – моя жена Марина. Так что, вы знаете, сейчас у меня все эти составляющие перетекают друг в друга. Когда я что-то пишу – Марина редактирует, когда она пишет – я редактирую. У меня ведь шляпа не свалится и корреспондентом поработать – съездить интервью взять.– Программы дышат. У «Зеркала» даже формат менялся. Одно время мы выходили с Шаболовки, и это было ток-шоу, с кучей народу в студии, с медведями, с цыганами, слонами. А сейчас это 12–15 минут, еженедельная программа после «Вестей». Но я считаю, что по нынешним временам этого вполне достаточно. Если нужен мой комментарий, он уместится и в этот объем. Если гость в студии берет функции комментатора на себя, ну и… флаг ему в руки. А что касается «Исторических хроник», то там моих комментариев более чем достаточно. Все, чего недостает в нынешнем времени, можно черпать из прошлых времен.– Что касается черного цвета, на мой взгляд, ничего мрачного в этом нет. Мне в этом видится определенная элегантность. Всех радовать белым – не тот жанр программы.– Под «экшном» вы имеете ввиду поливание друг друга соком? Вы знаете, такой «экшн» меня абсолютно не устраивает. Поймите, у нас с Владимиром Соловьевым совершенно разные программы. С тем же успехом меня можно сравнивать с «Фабрикой звезд».– Я ей занимаюсь в «Зеркале». Но расследовать современность можно ровно настолько, насколько тебе позволят. Надо смотреть правде в глаза. Власть не была бы властью, если бы она не умела хранить свои секреты. Это нормально, государственная политика не должна быть открытой книгой для всех. Вот результаты, да, они должны быть понятны. Но тут уже все зависит от степени демократичности общества. В демократической стране, коей мы не являемся в полной степени, общество тоже может не знать, что происходит, но влиять на власть оно должно в полной мере. Через выборную систему, через СМИ. Я надеюсь, что мы еще к этому придем. Пока у нас во власти все уж слишком закрыто. Для демократической страны.– Врать не буду, уверенности нет. У нас страна с очень сложной, тяжелой историей. Великой, но очень тяжелой. И с очень мрачным наследием в плане демократии. Согласитесь, будет странно, если я вдруг выражу щенячий оптимизм и заявлю, что все у нас обязательно получится и обязательно завтра утром.[b]Внимание, шучу!– Как по-вашему, много сейчас личностей на телевидении?[/b]– Не хватает. Особенно из новых поколений. Я не беру развлекательное телевидение – это другой жанр, к которому я никакого отношения не имею. А в информации и аналитике работают люди, которые работают давно. И мы до сих пор остаемся на вершине. Мало того, нас даже никто не подпирает, нам никто даже конкуренции не оказывает. Сейчас вообще мало ярких личностей, что в политике, что в журналистике.– По образованию и по первой профессии я – историк. Сейчас я практически к этому и вернулся. И потом, моя манера общения достаточно спокойная, это тоже называется словом «академизм». Да, я такой. Кому-то это может показаться скучным, и я знаю, что кажется. Часто сталкиваюсь с тем, что люди, которые меня редко смотрят, не ждут от меня шуток в кадре. Да и не понимают, когда я шучу. Думают, что это я все всерьез говорю. Поэтому, чтобы пошутить, мне надо предварительно скорчить рожу. Или сказать: «Внимание, шучу!»– Вы знаете, куча анекдотов, но они все неприличные. Сейчас я постараюсь вспомнить поприличнее, чтобы удовлетворить ваш интерес. (.) Вот старый добрый еврейский анекдот. Два еврея идут по кладбищу. Один говорит: «Вы знаете, под этим камнем лежит старый раввин. Это был мудрый, замечательный человек. Я бы хотел лежать с ним рядом». Другой говорит: «Хм, ну а я бы хотел лежать с мадам Кац». – «Но она же живая?!» – «О!!!»– По другому старому анекдоту «чукча не писатель, чукча – читатель». Я регулярно смотрю только информационные программы, спорт (футбол, бокс, теннис). Развлекательные не смотрю совсем. Кино смотрю. Но если в молодости я смотрел кино умное, элитарное, то теперь только хорошие триллеры. Расслабиться надо. Книги? Читаю. У меня на тумбочке рядом с кроватью лежат «Три мушкетера» и «Властелин колец». Вот их я регулярно читаю на ночь.– Я еще не видел ни одного человека, кому бы это наскучило! Телевидение затягивает. Телевидение – интересная, возбуждающая и благодарная вещь. Если тебе есть что сказать, тебя многие слышат. Другое дело, что я политический журналист. Может сложиться ситуация, при которой мне придется уйти. Скажем, если моя дальнейшая работа будет зависеть от того, готов ли я говорить то, чего не думаю. Врать я не буду.– Телевидение, несмотря на всю свою манкость, поверхностная штука. Это мне не нравится. Но при этом оно очень сильное оружие. И человек, который здесь работает, должен быть психически нормален и четко понимать, что такое хорошо и что такое плохо. Иначе он опасен для общества.– Ну, у меня нет оснований подозревать моих коллег в непорядочности. Хотя есть и несомненные мерзавцы. Но называть их фамилии не буду.– Да. Это свойство моей психики. Я, скажем, всегда легко сдавал экзамены. Получал более высокие оценки, чем заслуживал. Есть люди, которые от волнения замыкаются, а я всегда от волнения выдаю даже больше, чем знаю. Это брожение в крови, сродни шампанскому.[b]Не то сосед, не то любовник– Знаю, что ваш дедушка имел отношение к первым лицам партии. Это как-то повлияло на то, что вы решили стать историком?[/b]– Дедушка действительно был крупным партийным работником в Грузии и погиб при Сталине. На выбор профессии скорее повлияло то, что у меня родители – историки. Отец вернулся с фронта, пошел на исторический, а мама – после школы. Склонности к точным дисциплинам у меня никогда не было. Если по алгебре у меня была тройка – то это был большой праздник. Так что я – потомственный историк.– До того момента, когда Олег Добродеев и Евгений Киселев пригласили меня на телевидение, у меня даже мыслей таких не возникало. Мне предложили качественно подносить патроны в эфир. Я был сначала руководителем группы информации. Потом – комментатор за кадром, потом – в кадре. Сами знаете, чем все кончилось. Я стал торговать физиономией уже вскоре после появления на телевидении. Крыша у меня, конечно, не съезжала, я был уже взрослым человеком, но такое чувство «на новенького», когда тебя узнают на улицах, впечатляло. Хотя и преувеличивать своей известности не надо. Лет шесть назад, когда я уже давно был узнаваемым человеком, шел по одному из московских рынков – две сумки с продуктами в руках. И слышу, сзади кто-то идет, шаг в шаг. Обернулся, посмотрел вопросительно. За мной – молодой парень кавказского типа, симпатичный, улыбчивый. Говорит: «Я вас узнал». Я тоже широко улыбнулся. А он: «Вы ведь в ресторане работаете». Иногда вот на меня смотрят и я прямо чувствую, как у них мысль работает: ну что за мужик, не то участковый, не то сосед, может, выпивали вместе, а может, любовник жены?– Ну, готовить я не умею, только могу зажарить яичницу. Женщин несомненно отличаю от мужчин.Подарки делать люблю, уж точно больше, чем их получать. Застолья любил в молодости. Сейчас на это просто нет времени. К сожалению, для взрослого мужчины дружба – это понятие очень относительное. Для того чтобы дружить, нужно иметь свободное время. А перезваниваться несколько раз в месяц – это уже не дружба. В молодости любил еще такое дополнение к застольям, как хорошая выпивка. Сейчас, конечно, тоже иногда выпиваю, но обильные возлияния меня утомляют. Где-то в подкорке всегда сидит, что завтра работать. А иногда и сегодня. Кавказскую кухню люблю, но она калорийная и оторваться очень сложно. Потом приходится сбрасывать лишние килограммы в бассейне.– (.) Ну, на «жигуленке» я уже давно не езжу, у меня другая машина. Теперь у меня и собака другая – лайка. Светлый такой пес, на волка похож. Он, кстати, тоже любит ездить на машине. Вот на дачу его вожу. Но не часто мы там, к сожалению, бываем.– Ах, какие вы картины рисуете! Мечты! Сигары действительно люблю. Вот видите, у меня и ящик для них есть, хумидор называется. Со специальным микроклиматом и температурой. Дома я не курю сигары. На даче, как я уже вам докладывал, очень редко бываю. Поэтому курю сигары на работе. А виски пью дома. Но тоже, между нами говоря, нечасто.– Конечно. Соберу друзей в одном из едально-питейных заведений. Ну уж тут сам бог велел! Следующей круглой даты долго ждать.[b]ДОСЬЕ «ВМ»