Женщина на сцене должна быть одна

Конечно, премьерша лукавила. Полный обед она позволяла себе крайне редко. Вместо этого носила в сумочке кусочек сыра или порезанное яблоко и, как вспоминает ее костюмер Майя Кувшинова, перекусывала прямо на ходу.Служебный вход Театра им. Моссовета после «ее» спектаклей осаждали поклонники. Охраны не было, напор толпы сдерживали сами сотрудники театра. Благодаря этому прима могла пройти к машине, которая всегда ждала ее по окончании спектакля, лучезарно улыбалась и немедленно уезжала. Никаких братаний, никаких автографов. При этом Орлова была из тех людей, которые располагают к себе всех – будь то уборщица или главный режиссер театра Юрий Завадский. Пользовалась влиянием и «в верхах».Спектакль «Лиззи МакКей» по пьесе Сартра был запрещен. Любовь Петровна пошла к Молотову, и только после этого Театру им. Моссовета спектакль разрешили. Много лет он шел с огромным успехом, а на 400-е представление даже приехал из Парижа Жан-Поль Сартр. Пользуясь своим положением, Орлова покупала в Кремлевке лекарства для пожилых актеров: «Напишите мне название, я достану». [i]Она казалась очень простой, но к ней совершенно была неприменима фамильярность. В ней было что-то от сказочной принцессы, что заставляло говорить с ней или о ней исключительно с восхищением. Однажды на каком-то праздничном концерте на сцену вышли женщины в орденах и медалях. Орлова задумчиво смотрела на них, потом повернулась ко мне и сказала: «Все-таки женщина на сцене должна быть одна. Женщины не должны выходить толпой, даже если они в наградах».Первый раз я увидел Любовь Петровну в 1969 году в коридоре Театра Моссовета. Смотрю – стоит стройная девушка или женщина лет тридцати, ждет лифт. Когда она обернулась, я узнал Орлову, которая к тому моменту была, конечно, гораздо старше. В жизни из всех своих киногероинь она больше всего была похожа на профессоршу из фильма «Весна». Всегда подчеркнуто корректна, такая интеллигентка несколько английского толка, и только глаза выдавали кураж. За глаза ее все звали Любочкой – в глаза-то, конечно, только Любовью Петровной![/i]Главную героиню для «Веселых ребят» режиссер Григорий Александров нашел в Музыкальном театре при МХАТе: Орлова играла Периколу. Они вышли из театра, гуляли всю ночь, режиссер убеждал актрису, что стоит попробовать себя в кино, Орлова сомневалась. В итоге согласилась, добавив, правда: «Я чувствую, мы с вами будем серьезно спорить». По другой версии, актриса пришла к Григорию Васильевичу на пробы сама, но ужасно ему не понравилась. Тогда она применила чисто женскую хитрость: подговорила подругу, хорошо знавшую Александрова, пригласить его на чай и «случайно» оказалась там сама. Так или иначе, вскоре Орлову перекрасили из шатенки в блондинку, и она стала Анютой. А после окончания съемок они с Александровым поженились.При посторонних они называли друг друга на «вы» и по имениотчеству, как это было принято в семьях дворянских кровей. Он часто приходил на ее спектакли в театр. Всегда с цветами. Если не мог прийти сам, просил кого-нибудь передать букет. Сейчас уже никто не помнит, какие именно цветы любил дарить Григорий Васильевич, но его букет она угадывала безошибочно. Улыбалась и говорила: «Это от Гришеньки».В работе она подчинялась мужу беспрекословно. На съемках «Русского сувенира» ему вдруг показалось, что у героини должна быть короткая прическа. Никто не успел опомниться, как Орлова взяла ножницы и быстро отрезала от своих роскошных волос сантиметров 25. Об Александрове она говорила: «Он гений». [i]Мы были тогда совсем молодыми и, конечно, нас всех интересовал вопрос о романах Орловой: ну не может же быть, чтобы такая красивая женщина – и ни одного романа?! Я расспрашивал на этот счет Мишу Сидоркина, который снимался вместе с ней в «Весне».Он меня уверял, что знает совершенно точно: у других – сколько угодно, но у Орловой – ни одного! Когда она вернулась из Парижа, я спросил, что ей там больше всего понравилось. Думал, она начнет рассказывать про Чарли Чаплина, но она неожиданно ответила, что больше всего ей понравились женщины. «Они умеют говорить с мужчиной так, будто они его хотят, но это ничего не значит».[/i]Дача во Внукове была местом уединения супругов, там не было даже телефона. На дачу были вхожи только избранные, и чаще всего по делам: например, обсудить с Александровым сценарий его нового фильма. Редкие гости могли увидеть, как Орлова косит траву – хотя у нее был садовник.Дома она любила рукодельничать: чехлы на мебель, занавески, многочисленные салфеточки из ситца – все это в шикарно обставленной по тем временам квартире было сделано ее руками.Своих «рабочих» рук, которые она испортила еще в юности, таская на продажу тяжелые молочные бидоны, Орлова стеснялась.Но об этом знали только те, кто репетировал с ней в одном спектакле. Она умела держать руки таким образом, что никто ничего не замечал, и при всяком удобном случае надевала перчатки.Каждую роль она тщательно выучивала, но все равно волновалась, стоя в кулисах, даже если требовалось лишь прочитать стихи на каком-нибудь празднике. Импровизировать она не умела. Гример Орловой Римма Сулимова вспоминает, что в ее гримерке все должно было быть расставлено по своим местам: беспорядок отвлекал. В эту святая святых не пускали никого.Стеклянные двери, ведущие на этаж со «звездными» гримерными – Орловой, Раневской, Марецкой, – перед спектаклем просто закрывали. Если возникал шум, выходила Раневская, грозно выпрямлялась… и все понимали, что лучше убраться восвояси.Чтобы согласиться играть главную роль в «Странной миссис Сэвидж» после Раневской, требовалась нешуточная смелость. У Орловой смелости хватило, причем ее героиня вышла совершенно иной: трогательной, беззащитной. [i]Ее зацикленность, внутренняя настороженность, наверное, были свойственны всему поколению. Ведь мы гораздо позже узнали, что она из «тех» Орловых; что она сидела на коленях у Толстого; что еще девочкой ходила в гости к Шаляпину – к Шаляпину, имя которого запрещено было даже произносить! Думаю, несмотря на ее влияние и любовь к ней власти, ей тоже постоянно приходилось бояться.Один раз я видел ее плачущей.Совершенно случайно, потому что она никогда не жаловалась, и никто не помнит, чтобы Орлова была чем-то недовольна. Она сидела на диванчике у себя в гримерке и тихонько всхлипывала. Я кинулся к ней. Оказалось, она уже пригласила на спектакль людей, пошла в кассу за билетами, а кассир сказала, что сегодня играет Марецкая, хотя как раз была очередь Орловой.[/i][b]Мне всегда будет 39!Ирина СОКОЛОВА, актриса:[/b] Врачи обнаружили у Орловой рак и по просьбе Александрова не стали сообщать ей правды.Потом была операция. Диагноз «камни в почках» подкрепили демонстрацией камней, вырезанных у другого больного. Актриса рассказывала о своей операции с несвойственной для ее скрытности охотой. Как будто пыталась убедить себя, что ее не обманули.На следующий день после похорон журналисты звонили в театр и просили фотографии Любови Петровны. «Нет, не такие, нам нужны поновее, где она старая». Но «старой» Орловой нигде не оказалось. До самой смерти она выглядела потрясающе, а когда произносила свою коронную фразу в спектакле «Милый лжец»: «Мне всегда будет тридцать девять лет, и ни годом больше!» — зал устраивал пятиминутную овацию.