Из дневника меломана

35-летие бэ-дэ-ха – то есть знаменитого Большого Детского хора – прошло без помпы. В Камерном зале Дома музыки.Можно было бы и пропиариться погромче, и провести торжество в Большом зале. Ведь сколько тысяч выпускников! Но надо же знать создателя этого великого хора Виктора Сергеевича Попова! У него у самого недавно юбилей был, так прямо изощрялись, чтобы поздравить. Сейчас какому-нибудь «деятелю культуры» хоть бы сотую часть заслуг Попова – раструбил бы до опупения.Попов замял все – и свой личный юбилей, и премию «Триумф». Ну, дали – и дали. Вообще-то, он прав.Но напрасно кто-нибудь думает, что он себе цены не знает. А тому, кто так думает, хочется сказать: «Он и тебе, дорогой, цену знает. Красную притом».Хор этот куда только не приписывали! И к Гостелерадио, и к телерадиокомпании «Останкино», и к «Радио России», и к Музыкальному центру. Какие только начальники не менялись! Вот кто такой Добродеев, в ведомстве которого (ВГТРК? Или переименовали уже?) числится сейчас хор? Да никто. Сегодня был – завтра нету. Эрнста, может, еще и вспомнят по «Матадору» олдовые перестроечники. А Добродеева – разве что на узкой попойке старых чиновников. А Попов был, есть и останется. Лично с ним творчески работали тысячи людей. Которым он лично много дал.А хор, совершенно не интересующий Добродеева как не приносящий дохода, по-прежнему эталонный. Такой платиново-иридиевый стержень, хранящийся в Севре близ Парижа – эталонный метр, как сейчас по урокам физики помню.В Доме музыки хор, как выражается Попов, «показывал мастерство». Совсем же еще дети – начиная с 7 лет – показывают мастерство. И есть же что показать (в отличие от опустившихся – даже и в ремесле! – телеканалов). От Баха, Моцарта и Глинки – до Пахмутовой, Тухманова и Шаинского.Во втором отделении дирижировать вышел сам Попов, стройный как стрела, с гипнотически-четкими жестами. Заканчивается дело, как обычно, пением всего зала. Виктор Сергеевич не отказывает себе в удовольствии взять и публику в свою полную власть. Хор завел «Веселый ветер» Дунаевского – так я и сама от счастья даже второй голос вспомнила. А «Вместе весело шагать по просторам» зал пел чисто, смачно, с оттенками, с оттяжечками и ускорениями, не сводя глаз с Маэстро, очень хорошо знающего, что такое воспитывать целыми поколениями.Да плевать ему на эстрадную дешевку, которой хотят от него заэкранные начальники. Это же наше российское ноу-хау: держи курс на дешевку – будет прибыль.Господи, куда деваться от уродов? И за что им-то нынче такая власть?Редчайший случай: явил журналистам свой лик Михаил Плетнев. Это с ним бывает только в дни тягостных раздумий.Его Российский национальный оркестр, первый частный в России, упорно не получает никакой государственной поддержки. Вообще-то это хамство, но неудивительно: какое государство – такая и поддержка.Когда разваливалось всё, наша страна за счет частного РНО держала марку музыкальной державы. Но быстро об этом забыла.Итак, РНО обижен – и взывает к справедливости. Это раз.Второе. Михаил Плетнев делает новую попытку хоть частично устраниться от «хозяйственной» головной боли в пользу личного творчества. Он уже приглашал поруководить Владимира Спивакова, но дело закончилась плачевно: Спиваков, хлопнув дверью с последующим осыпанием штукатурки, создал свой коллектив с похожим названием, забрав с собой к тому же пол-оркестра.Теперь худрук номинально опять Плетнев. А в музыкальные руководители (какая изощренная игра в названия должностей!) приглашен Владимир Юровский. Пусть Юровский, хороший дирижер.Но главное, что на пресс-конференции сказал Плетнев: «Для меня РНО – дело моей жизни. Пока он существует – я буду в нем находиться и принимать в его творчестве деятельное участие». Значит, и правда не уходит, слава богу.Мало того: в ближайшие полтора сезона, кроме давно намеченного, собирается сыграть в Москве все Концерты Бетховена и продирижировать всеми его симфониями! А так как и в Дом музыки (к Спивакову) хода нет, и Большой зал консерватории забит под завязку, то весь этот Бетховен в 7 вечеров прозвучит в зале «Оркестрион». Это база РНО на улице Гарибальди. Далеко, но народ потянется. Сенсация, вообще говоря.Со стороны Плетнева – благородно. Черемушки – не Карнеги-холл. Но, в конце концов, даже Плетнев по времени не попал в кумиры, которых, образно говоря, носили пять раз в году на носилках под золотым балдахином из дворца да на сцену.Не понимаю только, почему Москва не отдает «Оркестрион» в полную собственность РНО? Тем более что дирекция оркестра уже произвела там немалый ремонт. Разве столичное правительство не мечтает о появлении таких вот периферийных центров? Или на здание «Оркестриона» тоже претендует какое-нибудь очередное казино?После пресс-конференции мы с Сережей Бирюковым из «Труда» с трясущимися поджилками направились к неуловимому гению Плетневу спросить, а что он пишет как композитор.И тут перед нами какая-то девушка – шасть! – и диктофончик свой включила: «А что вы, Михаил Васильевич, думаете о сегодняшней политической ситуации?» – донеслось до нас. Ё-моё, думаем мы с Сережкой, а Плетнев тем временем девушке-то отвечает, минут так пятнадцать.Девушка оказалась, конечно, не музыкальной журналисткой, а Юлей Шигаревой из «Аргументов». И она просто не знала, что Плетнев сроду никаких интервью не дает. Отсутствие знания города берет! Ну, мы все-таки на полусогнутых подошли и, нервно перебивая друг друга, не то как Бобчинский с Добчинским, не то как молодые Ширвиндт с Державиным, стали спрашивать: «А что вы, Михаил Васильевич, сочиняете?.. Нет-нет, мы вас не задержим… Про то, что прямо сейчас пишете – не надо, чтоб не сглазить…» Как два дурака из сказки братьев Гримм, ей-богу.«Сочинил Концерт для двух роялей с оркестром», – ответил Плетнев, подергивая уголками губ вниз. «С кем его будете играть?» – опять в два голоса обрадованно воскликнули мы, памятуя, что Плетнев только что получил «Грэмми» за запись своего переложения прокофьевской «Золушки» на два рояля (с Мартой Аргерих).«Сам не буду», – на этом маэстро поставил интонационную точку. «Ой, спасибо, спасибо!» – заверещали мы с Сережкой, будто оракул какой осчастливил нас тайным словом… 20 лет я мечтала взять интервью у Плетнева. И вот оно, свершилось.В тот же день Плетнев дирижировал в Зале Чайковского. Представил, по обыкновению, свеженького солиста: Франческо Тристано Шлиме.У молодого пианиста, напоминающего изрядно подросшего Тадзио из фильма Висконти «Смерть в Венеции», гигантские руки. Запястье у него иногда ниже уровня клавиатуры – а длиннющие пальцы все равно достают до самых черных клавиш.Соль-мажорный Концерт Равеля в неагрессивной, импровизационной манере прошел еще туда-сюда, нежно и музыкально. Равелевские синкопы очень к лицу незамороченной молодости.Но Пятый концерт Прокофьева, увы, лишился всякого азарта. И я уже только с простым любопытством неудавшейся пианистки любовалась красивыми пальцами да еще чувственным профилем живописного курчавого полуподростка.Вот и говори после этого, что нельзя смотреть на музыкантов, а надо их только слушать (утверждение Рихтера)! К тому же впервые так разительно грустно размежевались для меня чувство (которого у Франческо не хватало) и чувственность.Во втором отделении Плетнев за пультом удивлял Сибелиусом, неизвестно с какого-то дуба рухнувшего на него в таком количестве. Сроду не слыхала о «Пеллеасе и Мелизанде» Сибелиуса! А из четырех «Легенд о Лемминкяйнене» (герое «Калевалы») отродясь знала только одну – «Туонельского лебедя».Оркестр был послушен истинному хозяину, но многовато вышло Сибелиуса на одну дозу. Симфоническая же поэма «Бард» – совсем уж псевдоэпическая, по-моему. Арфу с ее зачином (а-ля Садко у Ильменьозера) смело заменяй на гусли – и вперед на бурляевский фестиваль «Золотой витязь»! Ну и открытия. Так вот ты какой, Сибелиус…А на следующий день РНО играл уже в Большом зале консерватории. Правда, не с Плетневым. Там был вечер со странным названием «Путь памяти» (а может, «Память пути», какая разница). Это одновременно к событиям церковного календаря и к 60-летию Победы. Ну, можно еще парочку поводов пришпилить. 90-летие «Всенощной» Рахманинова или 110-летие «Иоанна Дамаскина» Танеева соответственно программе.Но при всем ехидстве сознаюсь, что в церковь сходить некогда: каждый день как в семь встала, так в два легла. Так что я прагматично совместила работу критика с личной духовной работой (хотя это одно и то же).Свято-Никольский хор Третьяковской галереи Алексея Пузакова поет в более церковной манере, чем привычно слышать в консерватории. Поэтому «Всенощная» Рахманинова, к моему светскому сожалению, звучала пресно.Больше всего запомнился молодой тенор Андрей Немзер, солировавший в любимой части Рахманинова – «Ныне отпущаеши». Тем более что я его знаю как воспитанника Виктора Попова и как Альву в сумасшедшей геликоновской постановке «Лулу». Ну и амплитудочка – от Всенощной до Берга! В кантате «Иоанн Дамаскин» Танеева, любимого композитора Михаила Плетнева, оркестром дирижировал Пузаков. А это очень большая разница. К тому же трудно мне было переключаться с музыки на чтеца Валерия Сторожика, моя коробка передач не фурычит, перескок с одной стихии на другую заедает. Не могу больше слушать эти «литературно-музыкальные композиции». Ой, сколько ж их еще будет в майские праздники-то…