СЕРГЕЙ ХРУЩЕВ: С МОИМ АРЕСТОМ АНДРОПОВ НЕ СПЕШИЛ
— Я работаю в Брауновском университете, точнее — в Институте международных отношений, входящем в этот университет. Должность моя — старший научный сотрудник, я веду семинары по тому, что происходит в бывшем Советском Союзе. И пишу книжки.— Нет, я человек неверующий в смысле принадлежности к какой-либо религии. На самом деле вера — вопрос очень сложный, потому что наверняка мы не можем ответить на два вопроса. Вопервых, откуда взялся человек со всеми его генами? Трудно поверить, что все само образовалось. Я хотя и верю Дарвину, но все-таки есть сомнения. И второе: откуда вообще взялась жизнь? Каждая религия объясняет сотворение мира своим богом.Мне, выросшему из атеизма, трудно принять какую-нибудь одну религию и признать, что этот бог больше бог, чем другой, скажем, православный, католический или еврейский. Так что в смысле конкретной религии я человек неверующий, но все праздники с удовольствием справляю, в том числе еврейские, если на них приглашают.— Ну, я не большой огородник, просто очень люблю природу. А любить ее мешает то, что у меня в обоих суставах — артрит. Один сустав я заменил, вот заменю второй — тогда смогу копать. Огурцы выращиваем, помидоры, этим занимается, в основном жена Валя. Но больше любим разводить цветы: много роз, тюльпаны, из России привезли ночную фиалку. Ну и сирень, конечно.— Тогда, а я окончил МЭИ в 1958 году, факультет электровакуумной техники и специального приборостроения. Потом его, кажется, поделили на два факультета: автоматики и телемеханики и электронной техники.— И я примерно так спланировал из ракетной техники в международные отношения.— Может, здесь и сказывается мэивская школа: нас учили систематизации. Я занимался все время структурами систем. Начав заниматься ракетами и космическими аппаратами, я как бы имел дело с простыми структурами систем управления, потом пошли более сложные, такие, как энергосистемы.А дальше — общество. Подход — единый, и если вас научили этому подходу, то это позволяет разбираться в каких-то аспектах литературы, истории и так далее.— А Гриша Горин был просто доктор. Все зависит от ваших склонностей. Кстати, только что у меня в Москве вышла книга «Рождение сверхдержавы», она попала в десять лучших книг Московской книжной ярмарки. Сегодня получил факс от одного читателя, было очень приятно.— Да, здесь они опубликованы под названием «Хрущев о Хрущеве». Новое издание этой книги сейчас выходит в издательстве «Вагриус». Я дополнил предыдущее историей о том, как рукопись надиктованных отцом воспоминаний попала на Запад.— Через доверенных людей. И была такая странная игра с КГБ: одно управление помогало нам их переправить, а другое — ловило. По-моему, все они действовали совершенно искренне, но об этом друг другу не говорили. У меня был один знакомый разведчик из КГБ, он рассказывал: «Знаешь, мы почти вас поймали, и надо уже брать, а Андропов не велит спешить».— Не могу сказать, что в то время все хорошо понимал. Наверное, это мне и помогало играть в ту игру. Я никогда не любил политику, но часто попадал в положение, когда деваться некуда. Не думал, что буду редактировать мемуары моего отца, но другие, в том числе Аджубей, отказались, поэтому редактором пришлось стать мне. А коли книга написана, она просится к читателю. В России выйти в свет она не могла, остался апробированный Пастернаком, Синявским и Даниэлем путь на Запад.— Львовна. Она дочь дочери моего погибшего в Отечественную войну брата Леонида, закончила аспирантуру Принстонского университета по литературе, защитила диссертацию. В России вокруг имени Леонида, истории его гибели КГБ устраивал массу провокаций, пытаясь реабилитировать Сталина. Мол, Сталин приказал расстрелять сына Хрущева, за что Хрущев впоследствии и разоблачил культ личности. И в это многие ведь поверили! — Вот он-то Сергеевич, мой сын. Он окончил психологический факультет МГУ, а потом, после ряда приключений, когда в брежневские времена его никуда не брали на работу, устроился в эту газету. Начальство его хвалит, что мне, родителю, приятно. Есть у меня еще и младший сын Сережа, а от второго брака — третий сын, Илюша.— Если я стараюсь приносить пользу Америке, это не значит, что я действую во вред России. Я хочу, чтобы Америка лучше понимала Россию, а Россия — Америку. Американцам я и объясняю на своих лекциях, в книжках, что на самом деле происходит в России.— Мне кажется, что начинает возрождаться, к сожалению, эдакая антизаграничность, как при Иване Грозном и Иосифе Виссарионовиче. Я считаю, что это очень неправильно: люди должны стараться понять друг друга, тем более что мы, Россия и Америка, разные цивилизации. Правда, я не могу сказать, что и Америка стремится к взаимопониманию. В России многие считают, что Америка сильно озабочена тем, что происходит в России. На самом деле она озабочена делами России не больше, чем делами любого другого государства.