Русскии физик

— Выбор был непрост, потому что по окончании MIT меня просили в нем остаться. Но многие считают, что теоретическая физика в Принстоне поставлена лучше, чем где бы то ни было. Это, так сказать, один из факторов, определивших мой выбор. А второй — то, что в Нью-Йорке жили мои родители. В итоге решение оказалось правильным, потому что в ближайшие годы Принстон вышел на первое место в той области физики, которой я занимался.— Попытаюсь. Моя область — теория элементарных частиц, другое ее название — теория высоких энергий. Я занимаюсь самыми фундаментальными вопросами структуры материи, где очень много нерешенных задач. Узкая моя специальность — теория струн в физике высоких энергий. Струны — именно та область, которая очень хорошо представлена в Принстоне и в Институте высших исследований.— Да, это как бы гитарная струна, но размеры ее микроскопические. И различные колебания такой струны, так же, как разные ноты гитарной струны, — это разные элементарные частицы.— Родители мои — врачи, обстановка в доме была научная: они писали диссертации, занимались наукой, но не физикой, конечно. Первопроходцем точных наук была моя сестра. Она поступила на механико-математический факультет Харьковского университета, и я решил тоже — под огромным влиянием сестры — идти в точные науки. Потом, у нас в школе был очень хороший учитель физики, он буквально увлек меня, и в 14—15 лет у меня появилась мечта: стать физиком. Мне было 16 лет, я почти окончил школу, но буквально за 3— 4 месяца до выпускных экзаменов мы эмигрировали, то есть аттестата зрелости — или как там он называется? — я не получил. Когда мы приехали, я сдал экзамены, эквивалентные выпускным экзаменам в школе, и начал слушать лекции — вольнослушателем — в Колумбийском университете в НьюЙорке. Подал заявление о приеме только в два места: в MIT и в Колумбийский университет. К моему удивлению, меня взяли в MIT.— На карте науки есть еще много белых пятен. Например, мы не знаем, что происходило в первые доли секунды жизни Вселенной. В физике твердого тела мы не можем пока что объяснить сверхпроводимость при высоких температурах, хотя занимаются этим тысячи физиков.— У меня в этом смысле интересная история. В MIT по-русски, по сути, не говорил никто. Но в 1988—1989 годах в Америку буквально хлынул поток физиков из России, в основном, из Москвы и Ленинграда. С этого времени у меня и возник с ними прямой контакт: с профессором Принстона Александром Поляковым, с его другом Александром Мигдалом, с более молодым физиком Аркадием Цейтлиным, работающим сейчас в университете штата Огайо. И меня все больше и больше тянет к русским коллегам.— Да, я знаю несколько нобелевских лауреатов. Один из самых выдающихся физиков, работающих именно в моей области, физике элементарных частиц, это Стивен Уайнберг, получивший, как и я, степень Ph.D. в Принстоне.— К сожалению, это практически невозможно в настоящее время, потому что Нобелевские премии даются обычно за теоретические достижения, проверенные экспериментом. Мои теоретические выкладки проверить на практике можно будет очень нескоро. И потом: надеяться на то, что твоя работа получит Нобелевскую премию — все равно, что надеяться на выигрыш в лотерее. Есть очень много физиков, не получивших Нобелевской премии, но пользующихся уважением коллег.— Вклад этот огромен, школа физики в России была потрясающая, хотя развивалась она отдельно от западной школы физики. Один из гигантов теоретической физики — Ландау. Это был универсальный физик, занимавшийся многими вопросами физики, не стану их перечислять. Пожалуй, Ландау самый почитаемый из русских физиков. Он знаменит еще и тем, что вместе с Лифшицем написал многотомный учебник физики, которым пользуются до сих пор.— Они религиозно изучают этот учебник. Влияние Ландау на мировую физику огромно. Здесь очень известен также Черенков, его эффект, связанный с радиацией частиц, движущихся быстрее скорости света в среде. Широко используются детекторы Черенкова, они установлены во многих высокоэнергетических ускорителях. Было несколько гениальных людей, рано, к сожалению, умерших, не получивших никаких премий и широкой публике не известных. Один из них — Александр Фридман. Он был первым, кто нашел решение уравнения общей теории относительности для расширяющейся Вселенной. Сейчас проведены эксперименты, точно подтверждающие его решение. Проживи Фридман дольше — я уверен — он стал бы нобелевским лауреатом.— Вы проезжали мимо озера Карнеги. Собственно, это река, перегороженная плотиной и разлившаяся окрест. На этом озере Эйнштейн любил кататься на своей парусной лодке. Дом, где он жил, сохранился, но никакой мемориальной доски там нет — так хотел Эйнштейн. Теперь этот дом продан одному из профессоров Института высших исследований, он в нем живет и бывает очень недоволен, когда автобусы привозят к дому туристов.— Свободного времени почти нет. Хотя я читаю лекции не каждый день — три раза в неделю — у меня много обязанностей на кафедре. Повседневная работа засасывает, и на уикенды я стараюсь заниматься наукой. фДля меня семейная жизнь очень важна, у меня две маленькие дочери, с ними я провожу много времени.— Стараюсь. Недавно здесь играл знаменитый виолончелист Йо-Йо — Ма, приезжали скрипач Ицхак Перельман и пианист Ефим Бронфман. На концерт Бронфмана попасть, к сожалению, не удалось — был очень занят.