Баронессы чистят ботинки лучше прислуги

— Только пусть обязательно выучат сначала несколько иностранных языков, чтобы общаться на равных с мужем и его родственниками, и уж если точно решат стать баронессами, то приготовятся к тому, что их ждет тяжелый труд и масса обязанностей. Мечта о легкой светской жизни разлетится у них мгновенно.— Начнем с того, что мой муж живет в горах, где по лесам ходят олени, а люди — и крестьяне, и дворяне — ходят в национальных костюмах, которые зачастую передаются по наследству. И так как Шанель ими не торгует, их приходится шить. Это замкнутый круг людей, живущих в определенных традициях, которые нужно принять и соответствовать им. Что накладывает огромную ответственность. Ведь аристократы женятся друг на друге не из снобизма, а потому, что только девочка, выросшая в огромном старинном замке, знает, как его вести… Пожилые родственницы моего мужа рассказывают, что их с детства учили: только когда ты будешь чистить ботинки и драить фамильное серебро лучше прислуги, ты можешь с нее спрашивать.— Безусловно. Правда, не забывайте, что вы разговариваете с советской девушкой! Уверяю вас, что все мы чистим серебро и ботинки не хуже любого из них. Как говорит моя польская прислуга: «Кобьета прауйонца жадней працы ще не бои!» («Работающая женщина никакой работы не боится!»)… Когда я шила себе свадебное платье — а по традиции я должна была выходить замуж в национальном костюме, но ничего из того, что можно было купить, мне не нравилось — так вот, когда я кромсала шелк, она смотрела на меня с ужасом и говорила: «Бросьте, ничего у вас не получится…» А потом, когда увидела результат, то с гордостью повторяла: «Нам, советским женщинам, все по силам». Она тоже причисляет себя к советским, поскольку, как и я, росла в те времена.Мне очень жаль, что сегодняшнее поколение — я наблюдаю это и на ребятах, занятых в «Метро» — даже не понимает, что оно получило, какие перед ним возможности. К тому же у молодых сейчас нет ориентиров: старые разрушили, новых не построили. Поэтому «Метро» стало явлением даже более социальным, чем театральным. Главная мысль, если хотите, идеология спектакля: человек может добиться всего.— На его польской премьере, в 1991 году в Варшаве. Я была потрясена работой Януша Юзефовича, великолепного режиссера, музыканта и хореографа в одном лице, которого можно сравнить разве что с Бобом Фоссом. Пришла к нему и сказала, что хотела бы поставить спектакль в Москве. Как это осуществить на деле, я в тот момент не представляла. Но в мой характер заложена та же сверхидея, что и в спектакль: ничего невозможного нет.— Я созрела для того, чтобы бросить, наконец, свою актерскую профессию. ГИТИС я когда-то выбрала, потому что в МГУ меня бы никогда не приняли: я отказалась вступать в комсомол. А мне хотелось получить хорошее гуманитарное образование, для чего российские театральные вузы очень даже годятся. И хотя все у меня шло хорошо — я достаточно много снималась, в том числе в Европе — к себе в роли актрисы я не могла относиться без юмора. И тут я встретила своего будущего мужа.— На юге Франции, в доме, где когда-то познакомились Грейс Келли и принц Монако Ренье. Меня взяли туда с собой в гости друзья моих родителей, русские эмигранты. За столом я оказалась рядом со своим будущим мужем. Он совершенно необыкновенный человек, веселый, с изумительным юмором. Через полтора года мы поженились.— Муж загорелся идеей русского варианта «Метро» не меньше моего и с самого начала был рядом. Начиная, мы совершенно не понимали, как это сложно в стране, где мюзикл традиционно отсутствовал как жанр. Почему он не получался? Да потому, что его нельзя делать вполноги! А у нас оркестр — дорого, пусть будет фонограмма, музыка-то все равно хорошая. Свет — дорого, приборы некуда повесить, пусть вместо ста ламп будет три. Зачем в кордебалете пятьдесят человек? Хватит и десяти. И так до бесконечности. Мы же все с самого начала делали так, как этого требовал уровень проекта. Хотя все шло от нулевой отметки.Директор Театра оперетты Владимир Тартаковский не видел ни бродвейской, ни польской версии «Метро», но каким-то чутьем из сотен музыкальных проектов, с которыми к нему приходят каждый день, выбрал «Метро» и пустил в театр всю нашу ораву. На полтора месяца снял все остальные спектакли, чтобы ребята могли репетировать на сцене — и это в условиях репертуарного театра! Рискуя своим положением и репутацией театра, с первой минуты верил в успех «Метро» и был нашим единомышленником и членом команды. Второй мой партнер — Саша Вайнштейн — уже принимал участие в создании одного культового музыкального проекта — АРТ-Рок Парада «Асса» в 80-х гг.Саша выслушал мою безумную речь о том, как молодежи нужен спектакль, дающий надежду… На дворе стоял сентябрь 1998 года, только случился дефолт, а речь шла о проекте, в котором, казалось, изначально отсутствовали все компоненты успеха: никому не известный мюзикл, неизвестный иностранный композитор и режиссер, неизвестные актеры с улицы — это было обязательным условием. И взрослый мужчина с огромным чувством ответственности, руководитель большого издательского концерна, без колебаний вступил в такое сомнительное с коммерческой точки зрения предприятие. Потом, после отборочного конкурса (когда Саша увидел наших юных, безумно талантливых ребят — их было 46 человек вместо 35, как на Бродвее, потому что наступил момент, когда отсеивать было некогда), он сказал: «Какова бы ни была судьба спектакля, эти деньги стоило потратить, хотя бы только для того, чтобы дать ребятам шанс».Или Юрий Ряшенцев — автор русского текста. Здесь требовался настоящий поэт! И я считаю, что «Метро» стало одной из лучших работ Ряшенцева. И, конечно, ничего не вышло бы без помощи московского правительства, которое пошло на полное техническое переоборудование Театра оперетты.— Сейчас уже очевидно, что артисты «Метро» — по сути, готовая труппа мирового уровня, которой Москва может гордиться, и сегодня уже принято решение о строительстве для этой труппы театра — первого московского «Театра Мюзикла» — и открытие при нем «Школы Мюзикла» для молодежи. Мы же ведем переговоры с владельцами прав одного нашумевшего европейского мюзикла и одновременно думаем над созданием своего собственного, какого — пока секрет. Скажу только, что это культовое русское произведение. Мы работаем над ним вместе с Юзефовичем, который только что закончил постановку «Питера Пена» с сумасшедшей концентрацией придумок на квадратный сантиметр сценического пространства.— Ему все это очень нравится. Он себя считает членом нашей команды.