Приматы гибнут за металл

Капуцин – это милая американская обезьянка размером не больше человеческого младенца, только с длинным хвостом. «У капуцинов маленький мозг, да и тот занят в основном едой и продолжением рода», – говорит Кит Чен, йельский экономист, который вместе с психологом Лори Сантос использует эти естественные желания – ну, по крайней мере первое, – чтобы обучить обезьян покупать виноград, яблоки и желе. «Капуцинов на самом деле нужно воспринимать как постоянно жаждущий пищи бездонный желудок, – считает ученый. – Вы можете целый день кормить их пастилой, так что бедняг даже стошнит, но потом они все равно придут за добавкой». Конечно, думая об экономике, большинство людей, скорее всего, представляют себе различные рейтинги инфляции и курсы валют, а вовсе не обезьян и пастилу. Впрочем, эта наука с каждым днем все больше и больше вторгается в нашу повседневную жизнь.Дело в том, что экономика по сути наука, которая изучает разнообразные внешние стимулы и то, как на них реагирует человек (или, например, обезьяна). Даже беглое ознакомление с новинками соответствующей литературы показывает, что ведущие экономисты исследуют такие вещи, как проституция, рок-н-ролл, коллекционирование бейсбольных карточек и влияние средств массовой информации.Чен с гордостью называет себя экономистом-бихевиористом (то есть изучающим поведение. – Прим. переводчика), членом развивающегося научного течения, исследования которого пересекаются с психологией, эволюционной и нейробиологией.Свою работу с обезьянами молодой ученый начал еще на старших курсах в Гарварде вместе с психологом Марком Хаусером. Там его подопытными были хохлатые (белоголовые) тамарины, частенько демонстрировавшие завидный альтруизм. Например, двух животных помещали в соседние клетки, оснащенные рычажками, которые доставляли пастилу в их «квартирки». Правда, только одна из обезьянок могла управлять процессом, так что вторая получала лакомство только в том случае, если ее соседка хотела ей помочь. Так вот, чаще всего нажатие рычажка было актом доброй воли – ну или в отдельных случаях стратегическим взаимодействием.Впрочем, хоть тамаринам и свойственно действовать дружно и сообща, но и они не прочь иной раз получить личную выгоду: при повторном эксперименте среднестатистический представитель породы использовал рычажок уже лишь в сорока процентах случаев. Затем Хаусер и Чен стали нагнетать атмосферу, заставляя одну обезьянку постоянно угощать свою соседку лакомством (воспитывая эдакого самоотверженного напарника), а другую – никогда не нажимать на заветный рычажок, делая из нее настоящего эгоиста. После этого обеих обезьянок отправили играть все с тем же механизмом, но уже с другими соплеменниками. Добрячок с удовольствием скармливал обезьянам пастилу, все время нажимая на рычажок, те же в ответ на щедрость приятеля угощали его лишь в половине случаев. Однако как только они сообразили, что их напарник слишком безотказен (вроде тех родителей, которые постоянно балуют своего отпрыска – будь он паинька или сущий дьяволенок), их ответные действия стали еще реже даже по сравнению с первоначальным результатом и составили всего 30 процентов.Правда, жадине досталось еще больше – как только этого тамарина заводили в экспериментальную клетку, остальные обезьяны, по словам Чена, начинали буквально бесноваться. «Они швыряли в стену свои испражнения, а затем уходили в угол и усаживались на передние лапы, показывая таким образом свое недовольство».Иногда самому Чену не совсем понятно, в чем именно заключается его работа. Когда он и Сантос, его коллега-психолог, начали учить йельских капуцинов обращатьсяс деньгами, у их исследований не было даже конкретного названия. Основной идеей было просто дать обезьяне доллар и посмотреть, что она будет с ним делать. В качестве валюты Чен выбрал серебряный диск диаметром в 2,5 сантиметра и с отверстием в середине. «Почти как китайские монеты», – поясняет ученый.Несколько месяцев ушло на то, чтобы животные поняли, что эти жетончики имеют ценность, так что их можно даже на что-то обменять, и не потеряют своей значимости в обозримом будущем. Добившись наконец того, что подопытные это усвоили, ученый предложил обезьянам 12 жетонов на подносе, предоставив им решать, сколько может стоить, например, порция желе по сравнению с виноградом. Этот шаг позволил каждому капуцину определиться со своими предпочтениями и освоить основы распределения финансов.Затем Чен решил посмотреть, как будут вести себя его подопытные, когда цены начнут скакать. Например, если стоимость желе вдруг упадет и за один жетон можно будет получить не одну, а две порции, захотят ли обезьянки купить побольше желе или все-таки предпочтут меньшую порцию винограда? Капуцины повели себя вполне рационально – люди в таких ситуациях ведут себя аналогично: когда цена на какой-то продукт падает, человек, пользуясь случаем, стремится приобрести его в больших количествах, чем обычно.Наконец капуцинам предложили поиграть в экономические игры. Первая забава заключалась в следующем: обезьянка получала одну виноградину, а затем подбрасывала монетку – в зависимости от того, что выпало, капуцин лишался своих ягод или получал еще одну. Вторая игра, в принципе, похожа на предыдущую, но здесь уже обезьяна становилась полновластным хозяином выигранной виноградины, а в случае проигрыша отдавала только одну ягоду.Как же повели себя капуцины? Они предпочли игру с потенциальным выигрышем, а не возможным банкротством. Хотя исходя из экономической теории обе эти игры равноценны, потому что разница в них не так уж и велика. Впрочем, и люди в подобных экспериментах принимали такие же решения, как подопытные Чена. В свое время этот феномен, зарегистрированный психологом Дэниэлом Канеманом как неприятие потери, и помог ученому получить Нобелевскую премию по экономике.Но действительно ли капуцины освоили деньги? Или Чен просто эксплуатировал их неистощимый аппетит, чтобы заставить обезьян выполнять различные трюки? Несколько фактов говорят в пользу первого. В ходе исследований ученые как-то решили использовать в качестве угощения огурцы. Однажды ассистент случайно нарезал их не кубиками, как обычно, а кружочками. Один капуцин взял кусочек и начал было есть, но потом подошел к исследователям и попытался на эту дольку купить что-нибудь послаще. Похожие по диаметру на серебряные жетоны, которые раздал своим животным Чен, огуречные кружочки показались обезьяне разновидностью местной валюты! А потом начались и кражи.Сантос заметил, что обезьяны никогда сознательно не откладывали сбережения, однако иногда во время исследований присваивали себе парочку лишних жетончиков. К слову, все семь обезьян, участвовавших в исследованиях, жили в большой общей клетке, а для очередного эксперимента одну из них временно пересаживали в соседнюю клетку поменьше. Однажды капуцин в одиночной клетке схватил все жетоны, лежавшие на подносе, швырнул их в большую клетку и сразу же бросился вслед за ними – самое настоящее ограбление банка! Причем все эти действия вызвали панику и ажиотаж среди других обезьян, так что сотрудникам лаборатории пришлось поторопиться, чтобы разнять разбушевавшихся животных и предложить им еду в обмен на украденные «деньги». Хотя если подумать, такой поступок только еще больше вдохновил их на грабежи.Кстати, в этой суматохе произошло еще кое-что, что убедило Чена в том, что обезьяны прекрасно усвоили значимость серебряных жетонов. Возможно, самая отличительная черта денег заключается в том, что за них можно получить любой товар, не только еду, а практически все что угодно. Пока животные бесновались в клетке, ученый заметил, как в углу этой «квартиры» одна обезьяна предоставляла сородичу интимные услуги, получив за это денежное вознаграждение. Причем сообразительное животное в очередной раз доказало исследователям, что отлично разобралось в том, зачем нужны эти миниатюрные жетончики – едва получив «зарплату», обезьянка обменяла ее на виноград.В итоге всех этих экспериментов сложилась довольно щепетильная ситуация. Дело в том, что лаборатория с капуцинами в Йеле была устроена так, чтобы обезьяны чувствовали себя максимально удобно и могли свободно вести себя, как будто они живут у себя на родине, на воле.Знакомство же животных с деньгами оказалось довольно рискованным мероприятием – вряд ли эксперимент благотворно отразился на ком-нибудь из подопытных, если дело дошло даже до того, что лаборатория превратилась в подобие публичного дома.Можно ли теперь надеяться, что обезьяны не станут требовать друг у друга вознаграждения за ту или иную услугу – будь это даже такое естественное явление, как продолжение собственного рода?