Неистовый Чекрыжка

Имя сейчас знакомо немногим. Причина банальна: с 30-х годов рисунки Василия Чекрыгина считали идеологически чуждыми и непонятными. И надо было обладать дерзостью Ирины Антоновой, чтобы в 1969 году устроить его большую выставку.Недавно вышла обширная монография Елены Муриной и Василия Ракитина, посвященная художнику. И Пушкинский музей вновь решил привлечь внимание к подзабытому таланту. Рисунки собрали не только по своим запасникам, но и из богатейшего собрания Константина Григоришина.Чекрыгина считали вундеркиндом. В 12 лет сын небогатых родителей самостоятельно поступил в иконописную школу при Киево-Печерской лавре. В 14 уехал в Москву, в Училище живописи, ваяния и зодчества. Бедствовал, но в искусстве был напорист и смел, за что и звался «неистовый Чекрыжка». Называющий себя учеником Андрея Рублева, он тем не менее иллюстрировал первую книжку «Я» своего соученика Маяковского. Правда, умудрился на одном из рисунков изобразить ангела – автор стихов потом долго ворчал. Неудивительно, что дороги друзей резко разошлись.Хотя говорят, сначала поэт мог стерпеть от Чекрыжки все, вплоть до заявления «Тебе бы, Волька, дуги гнуть в Тамбовской губернии, а не картины писать!» Впрочем, к авангардизму Василий все-таки сумел пристраститься. Как-то в каникулы приехал на родину, и товарищи по Киево-Печерской лавре его картин не поняли. Странными их считала и мать художника. За увлечение «вредными» течениями ее сына вскоре лишили стипендии. А потом он и вовсе ушел из училища – по собственному желанию.Главным в его работе всегда был эксперимент. Чекрыгин скрещивал приемы близких ему по духу живописцев – от Эль Греко до Пикассо и Ларионова. Впрочем, все «заимствования» под его кистью преображались.Сам художник шутил: «После моей смерти критики будут ломать голову, куда меня отнести, и скажут, что я эклектик». Творческие искания не зашоривали его от жизни. В 20-е годы написано несколько серий: «Расстрел», «Сумасшедшие», «Голод в Поволжье». От такой страшной реальности невозможно не искать противоядие. Чекрыгин нашел его в увлечении философским учением Николая Федорова. Сердце грела мысль об оживлении всех умерших и об их дальнейшем переселении на другие планеты. Плодом размышлений стала серия «Воскрешение мертвых» – десятки графических листов с многофигурными композициями и портретами.Нет, недаром Михаил Ларионов прозвал Чекрыгина прозорливцем! Молодой художник мечтал, что рисунки станут лишь отправной точкой для большого монументального цикла. Но осуществить задуманное не удавалось. Слишком уж от работ веяло церковным искусством. Однажды Чекрыгин сказал, что повесится на фонарном столбе, если Луначарский не даст ему стены для фресковой росписи. Вскоре после этого художник и правда распрощался с жизнью. Правда, причина была куда менее романтическая: несчастный случай под колесами поезда.