Попробуй объясни

Так играла моя восьмилетняя дочь, не обращая на нас с подругой никакого внимания. Мы в это время пили чай. И Кену с Барби не было до нас никакого дела. Они уже ехали себе на трамвае, чтобы тоже где-нибудь попить чайку. Но мне нужно было срочно реагировать на этот «пэнис». И я отреагировала: «Не пЭнис, а пенис, малыш». – «Хорошо, мам». И я сосредоточенно стала жевать зефир, стараясь не глядеть на подругу, которая медленно сползала под стол от беззвучного хохота.Я не учила ребенка этому слову. У нас дома есть детские книжки с картинками на тему: «Чем тетя отличается от дяди и откуда берутся дети», но там, кажется, тоже не «пенис», а «половой член». Мне не нравится, как звучат оба эти варианта, а короткое звонкое слово моей дочери знать еще рано. Во всяком случае, тоже пусть узнает его не от меня. Так что в разговорах на тему секса у нас возникает языковой барьер.Откуда берутся дети, мой ребенок знает. Я ей рассказала про яйцеклетки и сперматозоиды. Когда рассказывала, то не говорила: «папа» и «мама». Однажды я вдруг поняла, что у детей до определенного возраста мама отделена от «женщин», а папа – от «мужчин». То есть вот – мама и папа, а вот – «другие люди». И я говорила: «мужчина», «женщина», такие клетки, другие клетки. Все, мол, состоит из клеточек… Не касаясь конкретного способа попадания сперматозоида к месту назначения, быстро переходила к завлекательной истории об уникальности каждого из нас. Видимо, получилось вполне доходчиво, потому что причуды младшей сестры дочь какое-то время объясняла тем, что мелкая – «совсем другой сперматозоид».А что ребенок растет в животе у мамы, дочь знала и без дополнительных занятий: ее младшую сестру мы ждали вместе, они друг с другом через живот пихались… Конечно, если бы дочь не смотрела телевизор… Не держала в руках Барби… Не видела диснеевских принцесс с их голливудскими фигурами… Может, эти разговоры произошли бы позже. Или я, например, сочинила бы что-то идиллическое про магазин, где продаются дети.Но телевизор и журналы в киосках говорят всю правду о деторождении, а значит, и мама вынуждена быть в курсе, откуда у нее дети.Белоснежка сливается с принцем во французском поцелуе. Красавица Белль носит глубокие декольте, а русалочка Ариэль и вовсе шныряет туда-сюда по океану в одном лифчике. Любые, самые негламурные мультяшные героини вроде принцессы Фионы из «Шрека» тоже имеют вполне осязаемую грудь и мечтают о принце как о сексуальном партнере. Все «Зачарованные» имеют бойфрендов, «моя прекрасная няня» Вика пошучивает на темы секса и ждет, когда же наконец нерешительный Максим Викторович затащит ее в постель, а потом на ней женится. И все восьмилетние зрители «болеют» за эту няню.Посадить ребенка на жесткую эстетическую диету? Отключить телевизор? Рекомендовать к просмотру только советские детские фильмы и прекрасные старые мультфильмы с принципиально бесфигурными Аленушками и Настеньками? Водить в Третьяковскую галерею… Стоп. А как быть с Пушкинским музеем, например, с Давидом? С какого возраста девочке можно поднимать глаза на шедевр Микеланджело? И можно ли ей разрешить его бессовестно рассматривать, стоя внизу? Или быстро потащить ее дальше, к импрессионистам – мол, это гораздо завлекательнее? А в Париже, в саду Тюильри, вообще все статуи голые стоят. Прямо на улице. И что, не возить в Европу?– Мам, почему они голые все?– Потому что раньше быть голым было не стыдно, наоборот, думали, что чем красивее тело, тем лучше человек. Своим телом гордились.Я то и дело корректирую наши разговоры, ловко подменяя понятия. Потому что она-то меня спрашивает про наготу, а я ей отвечаю про античность. Вскоре мне надоедает делать вид, что между частями тела нет никакой разницы, и я рассказываю про христианство, которое мудрее язычества, про Адама, Еву и фиговые листки. И говорю, что предпочла бы заклеить этими листиками некоторые шедевры.– Угу, – соглашается дочь.Она тоже не видит особой красоты в голых фавнах.Новая жизнь окружает наших детей. Мужчины прилюдно целуют женщин в губы и иногда во время поцелуя жамкают своих дам за попку. Женщины и мужчины спят вместе, и это им нравится.Каждый ребенок знает, что спать вместе называется сексом. Не каждый секс заканчивается свадьбой. Не каждый секс сопровождается любовью. У девушки должен быть парень. У парня – девушка. Еще бывают геи, они смешные. Телевизор раскладывает перед нашими детьми пасьянсы взрослой жизни, а дети требуют ясности в определениях.– Мам, он плохой? Он и с Катей спит, и с Кирой!– Он не плохой. Он запутался.А вообще, так нельзя. Надо смотреть телевизор вместе с детьми, чтобы успеть произнести две-три нужные фразы, которые бы расставили в голове ребенка правильные акценты. Нужно смотреть весь этот мусор, чтобы вовремя хмыкнуть, вовремя заметить, что так бывает только в кино, а в жизни все по-другому… Но как раз эти совместные просмотры и есть самое невозможное, потому что когда дети уткнулись в экран, ты как раз можешь что-то успеть. Сварить суп, позвонить подруге, дочитать детектив, помыть голову. В результате ребенок стихийно самообразовывается. И тебе остается только выправлять ударения.«Мам, мне девчонки рассказали, что у них во втором классе мальчик с девочкой занимались сексом и она родила пупсика». «А чтобы у тебя родилась двойня, нужно заниматься сексом в два раза больше?» Бороться с окружающим нас глянцевым и экранным сексом невозможно. Заслониться от школьных разговоров нельзя.Не спать с мужем в одной кровати и не целоваться с ним при детях трудно. Эротика разлита в воздухе, как то подсолнечное масло на трамвайных путях.Не в наших силах бороться с этими ветряными мельницами. Но только у нас, родителей, есть возможность сказать детям то главное о сексе, чего глазами не увидишь и руками не потрогаешь. О чем не скажет телевизор, и чего не знают подруги. И это главное – свое у каждой семьи.Но большинство из нас так или иначе будет говорить о любви. И как-то надо будет объяснять, что секс – это, конечно, прекрасно и восхитительно, но все же секс – не кофе-брейк, и не нужно заниматься этим с каждым встречным и поперечным. И что любовь хотя и необязательна, но очень приветствуется, хотя бы на ранней стадии. И что в людях все равно живо представление о стыде и сраме. На эти гуманистические разговоры у меня есть еще лет пять.Пока она не спросит меня о контрацепции. И вот тут я, прогрессивная и сексуально продвинутая мамаша, проору ей в оба уха те самые слова, которые испокон веков люди орали своим дочерям: «Ни-ка-ко-го сек-са до свадь-бы!!!» И спущу с лестницы ее вежливого очкастого одноклассника. Пусть стучит своим «пэнисом» в другом месте.