Под гнездами аистов

[i]Собираясь в столь близкое загранпутешествие, мы были морально готовы к самым разным неожиданностям: неполадкам в «Москвиче», которому днями исполнится 18 лет, к придиркам таможенников и автоинспекторов, к криминалу на дорогах и т. п. Но больше всего удивило то, чего никак не ожидали.На российских дорогах ничего особенного, кроме безобразий иномарочников, не происходило.Начались приключения при подъезде к границе. На совершенно пустынной дороге Орел—Киев вдруг стали появляться подозрительного вида люди, призывавшие не ехать на ближайший пограничный пропускной пункт: [/i]— Вы там не меньше 10 часов простоите в очереди.— Откуда же очередь, — удивилась я, — если в ту сторону за все время не больше 4—5 машин прошло? — А вот увидите, их там целое море будет. Давайте мы вас на другой пункт проводим, там часа за два пройдете. Всего-то 100 километров и 50 рублей.Полтинник, конечно, не ах какие деньги, но 100 верст с незнакомыми людьми по незнакомым дорогам — нет, таких приключений не хотелось. И отказавшись от услуг многочисленных провожатых, мы уже километра через три подъехали к ближайшему — глуховскому — погранпосту. И ахнули: машин-то и в самом деле — как грибов после дождя. Однако, осмотревшись, сообразили, что очередей две: легковые в одной, грузовые — в другой. А в своей легковушечной мы оказались всего лишь двадцать четвертыми. Это вселило надежду на не слишком долгую мороку. И напрасно.Когда мы подъехали к границе, на часах было чуть за три. Но до встречи с первым пограничником прошло около... четырех часов. Хотя никаких сколько-нибудь значительных проверок проезжающих не наблюдалось. Подъехав к шлагбауму, люди заполняли стандартную для всех наших границ декларацию, предъявляли паспорта и, не открывая багажников, проезжали российскую часть границы. Поэтому первая загадка — почему подъезд к этому шлагбауму оказывался таким мучительно долгим? — так и осталась для нас неразгаданной.Но вот наконец мы выехали на нейтральную территорию. Это два километра дороги в чистом поле с придорожными кустиками. Мы опять в очереди и опять всего двадцать шестые. По сравнению с очередью грузовой это сущие пустяки, потому что вереница автофургонов вытянулась как раз на эти самые два километра. Обстановка достаточно оживленная. Без конца мимо проходят какие-то женщины и наперебой предлагают поменять рубли на гривны, купить горяченькой картошечки с малосольными огурцами, домашних пирожков, сметаны, молока, воды, конфет и всяческой другой снеди.Откуда они в таком неуемном количестве берутся в нейтральной зоне, для прохождения в которую мы затратили четыре часа, а у них даже картошка в кастрюле не успела остыть, — это вторая загадка и тоже неразгаданная.Здесь мы простояли еще пять часов. И все это время компания в несколько сот человек от скуки без конца что-нибудь жевала и от жары пила воду. В такой ситуации, естественно, не помешал бы где-нибудь поблизости туалет. Хотя бы самый примитивный. Но, увы...Первые несколько часов людей еще как-то сдерживает чувство неудобства от всеобщего обзора, а потом оно все больше и больше притупляется. Так что это только в песне поется: «...на нейтральной полосе цветы необычайной красоты», на глуховском же КПП она больше напоминает поля аэрации.Правда, увидели мы здесь и весьма симпатичную картину: на высоченной пограничной колонне, где с одной стороны написано «Россия», а с другой — «РСФСР», большущее гнездо. И живут в нем аисты. Это зрелище умиляет и развлекает буквально всех. Но тоже в первые несколько часов. Потом, видя как под гнездом непрестанно газуют машины, начинаешь сомневаться в нормальности птиц, живущих в такой грязи, а кидая на них долгожданный прощальный взгляд, ты вообще утверждаешься в мысли: не иначе мутанты какие-нибудь.Как это обычно бывает в длинных очередях, постепенно привыкаешь сначала к лицам рядом стоящих, а под конец вроде уже всех знаешь давным-давно. Вот семья, с бабусей, малыми детишками и скарбом едущая к морю. Вот «челноки» с объемной поклажей — эти легко таможню не пройдут. Вот интеллигентного вида дальнобойщики-венгры. Они держатся особняком, с нашими почти не общаются.Периодически проскакивают без очереди легковушки, водители которых за руку здороваются с погранцами — это завсегдатаи. Или последние сами с почтением их сопровождают. Такой гордый проезд негласно стоит 50 долларов.Развлекают народ и сценки, в которых «дорожные подружки» некоторых дальнобойщиков уговаривают власти пропустить их за границу. Кому приплатить нечем или не хочется, те, как пароль, твердят: «Ну пожа-алуйста, последний разо-очек...» Но вот стрелка часов перевалила за полночь, и у заветного шлагбаума мы, наконец, первые. Здесь загадка третья — что можно было столько времени делать с теми двадцатью пятью машинами, что были перед нами? — разгадывается просто. На этот раз мы больше часа заполняем кучу бумаг, переходя из одной комнаты в другую, заверяем, что ни оружия, ни наркотиков, ни лишнего сверх дозволенного бака и одной канистры бензина не везем, открываем багажник, капот и все двери для досмотра, с ужасом думая: «Если к чему-нибудь прицепятся, больше не переживу!» В третьем часу ночи, пройдя все «заморочки» и заплатив за въезд в чужое теперь государство 375 рублей, мы наконец въезжаем на территорию так серьезно охраняющей свою свободу Украины. Разминая затекшие ноги, начинаем потихоньку оживать, разгоняться, как вдруг — свисток: державная автоинспекция... Оказывается, нужно еще зарегистрироваться и у нее.В общем, добирались мы от Москвы до границы около девяти часов, а на ней простояли одиннадцать. Но уже на следующее утро деревенские красоты, гостеприимство и радушие здешних крестьян нейтрализовали вчерашние огорчения. На столе дымился знаменитый украинский борщ, дух от которого мешался с ароматами домашнего каравая, свежих огурцов, парного молока и молодой картошки, только что вытащенной из печки. «При такой-то снеди как не быть беседе?..» Но слыть нахлебниками нам не хотелось, и на другой день мы отправились в магазин. На просторных полках лежала пара-тройка заморских сладостей и жвачек. И все...— Что же вы вчера не пришли, — посочувствовала продавщица, — хлеб привозили. Теперь дня через четыре только привезут.А мы-то по наивности подумали, что вчера домашний каравай нам подавали для экзотики. Ведь в городских магазинах полки ломятся. Зато в деревенских, оказывается, может мышь с голоду сдохнуть. Вот так чудеса! — А кроме хлеба, привезут что-нибудь? — поинтересовались мы.— Кроме? Не-ет, что вы! А на что народ покупать-то будет? У нас в колхозе денег седьмой год не платят.— Может, месяц? — не поверили мы.— Год, год. Денег дают только на похороны да на свадьбы. Вот дочку полгода назад замуж выдавала, так 500 гривен выписали, на ваши это около трех тысяч будет.— А чего же вы тогда в этом колхозе работаете? — Так ведь когда муки дадут, когда еще чего, а то корму для скотинки подбросят.— Для скотинки это, конечно, неплохо... Вот еще бы о людях позаботились. Так у вас, значит, пенсионеры денежнее работников? — Да, — засмеялась продавщица, — они, наверное, уж за январь получили, не то за февраль.— Чем же вы тут живете? — Да разве в деревне с голоду помрешь, если руки целы? Коров все держим, птицу разную, на огородах работаем, да еще детям в город все даем, внучат на лето к себе забираем, откармливаем. И опять же на реке живем, в нашем Удае рыбы немало.— А если здоровьишко подкачает? — Это не приведи бог, тогда уж не выживешь.После такого разговора, вспомнив продавщицины слова, что в деревне надо руки приложить, принялись за дела. Помогали соседям, а они нас за это угощали абрикосами, молоком, творогом, овощами и картошкой. По утрам и вечерам ловили рыбу, она здесь действительно оказалась отменная — караси, щуки, лини. В общем, не бедствовали, да еще и экзотикой наслаждались: жили в старой, но уютной хате с камышовой крышей, глиняными полами, без радио, телевизора и газет. Из-за реки днем и ночью доносилось тарахтение комбайнов — уборочная.Но однажды тарахтение стихло.Как мы потом узнали, не потому, что все убрали, а потому, что разразился топливный кризис: стоимость бензина в одночасье подскочила в несколько раз. Вернее, официально раза в два с половиной, но и по таким чудовищным ценам, что в пересчете на российские деньги составило около 20 рублей за литр, достать его было негде — автозаправочные станции просто закрылись.Народ пребывал в шоке: каково теперь будет горожанам, живущим за счет своих огородов, находящихся километрах в 30—40 от дома, когда уход за огурчиками и картошкой обойдется дороже, чем тот же продукт на рынке? А как быть селянам: пахать на лошадях и не иметь возможности вывезти урожай ни детям, ни на базар? И кому этот урожай продашь, если и прежде люди были малоплатежеспособными? Что будет с ценами буквально на все, ведь в стоимость любого товара заложены транспортные расходы? В общем, Украина-житница впала в уныние: у и без того замученного безденежьем народа впереди замаячила беспросветная мгла...В нелучшем положении оказались и отдыхающие: кто заранее не позаботился об обратных билетах, пребывали в панике — денег, отложенных, чтобы добраться до дома, теперь не хватало. Наши дела обстояли не столь плачевно: оставшихся полбака бензина вполне хватало, чтобы добраться до России. Но столько лет хотелось проехаться по гоголевским местам, посмотреть воспетую им таинственную Диканьку, Миргород с его прославленной лужей, ярмарочные Сорочинцы... А что теперь? Здраво оценив обстановку, мы решили, однако, планов своих не ломать и, понадеявшись на самое надежное средство, русский авось, тронулись в путь.Конечно, в нынешнем Миргороде уже нет лужи, в которой лежали когда-то свиньи, здесь на местных минеральных источниках устроены современные курорты. Великие Сорочинцы готовятся к открытию ярмарки и в ожидании многочисленных гостей заботливо подновляют музей Николая Васильевича.Над чрезвычайно теперь редко встречающимися соломенными и камышовыми крышами ведьмы больше не летают, но в полнолуние неосвещенные по ночам деревни и поля по-прежнему заливаются таинственным холодным светом.А дороги! Неплохие в смысле качества, на этот раз они удивляли другим — свободой от транспорта.Не сказать, конечно, что замерли все, но и обогнать было некого. На полях за все время уборочные комбайны мы видели раза три, не больше. Чаще всего машины встречались около заправок. Несмотря на цены, люди все-таки загодя занимали очереди и пытались заправиться. Но в тех местах, куда бензин завозили, он быстро заканчивался, очередь рассасывалась, и следующую можно было встретить лишь через много километров. И чем дальше мы удалялись от очередного города, тем чаще попадались повозки, запряженные лошадьми. Хорошо тем, кто сохранил этот не зависящий от наличия топлива транспорт.Наших полбака, естественно, на задуманное путешествие не хватило, но авось, как всегда, помог: встретилась заправка без очереди и с бензином. При расплате сердце облилось кровью и, рассчитав, сколько нужно, чтобы дотянуть до границы, лишнего брать не стали. Но, сэкономив деньги, мы обрекли себя на переживания, ведь пограничные перипетии могут теперь не отпугнуть местный люд от поездок за бензином в Россию, где тот в пять (!) раз дешевле. Тогда в очереди у заправки придется дневать и ночевать.И все-таки домой мы ехали с радостью, тем более узнав, что нам неслыханно повезло в топливном вопросе по сравнению с теми, кто застрял в Донецкой области и платил за каждый литр бензина по 50 российских рублей. Такой «тоннаж» мы бы не потянули. Конечно, хотелось бы, как это бывало раньше, прикупить в дороге украинских сальца, медку, семечек, фруктов и сувениры друзьям, но когда выбираешься из аварийного дома, хочется только ноги унести. И о таких мелочах думать, во-первых, некогда, а во-вторых, не на что.Уже на российских обочинах на последние мы купили по дешевке по ведру грибов и перца, и с такими гостинцами вернулись домой довольные, хоть и с опустошенными кошельками. Это ведь в начале путешествия взятые в дорогу деньги нам казались состоянием, а на украинских просторах оно растаяло, как загадочный лунный свет с наступлением дня. Но мы-то теперь дома.Хуже тем, кто остался жить там, под бесчисленными гнездами аистов, и чье состояние в очередной раз растаяло вместе с нашим...