Непьющие в терновнике

Жить сегодня в России и не пить? Да полно, возможно ли такое? Оговоримся: речь не идет о закодированных, «зашитых», психически неуравновешенных мужиках – смеяться над больными людьми грешно, как справедливо замечено киноклассиком. Не имеем в виду мы и абсолютных трезвенников. Как сказал другой классик: человек, не употребляющий вовсе, подозрителен не менее хроника-алкоголика. Уцелели ли в современном селе нормальные отцы семейств, знающие меру, – то есть люди неспивающиеся?Этим вопросом заинтересовалась группа серьезных бизнесменов – Некоммерческое партнерство «Реестр непьющих мужиков», которая решила провести ни много ни мало… общероссийский учет всех таких персонажей. Пока перепись непьющих мужиков проходит в Московском регионе, и репортер «ВМ» принял участие в этом своеобычном мероприятии в качестве непьющего переписчика.К автобусной остановке на окраине деревни Репотино в самом что ни на есть медвежьем углу Шаховского района мы с напарником – активистом Реестра непьющих мужиков – подкатили в восемь утра.Для этого пришлось встать в полпятого и три часа катить сначала по магистрали, потом по проселочной дороге, потом просто по направлению на север. В конце пути Игорь, поглядывая на часы, заметно нервничал:– Опаздываем. Все нормальные непьющие на работу разъехались. Ладно, пойдем за информацией в магазин. Вон он на пригорке, как раз сейчас открыться должен.Подойдя к продуктовой точке, мы присвистнули. «Понедельник – ВЫХОДНОЙ» – жизнерадостно значилось на клочке бумаги, приклеенном к видавшей виды железной двери.– Делать нечего, придется наобум… – разочарованно протянул Курлович.Слева и справа от дороги тянулись густые заросли дикой сливы. Росли они очень своеобразно: чем дальше – тем теснее, и в конце приходилось просто продираться через заросли этого кустарника, известного в обиходе как терновник. Только мы выбрались на свободу, как тут же уперлись в штакетник. За ним злобно залаяла собака.В доме за забором что-то звякнуло, зажегся свет, и на крыльце показался хозяин в потрепанной телогрейке с надписью повыше сердца «Охрана». В руках у мужика были два пустых ведра.– Доброе утро, мы представляем Реестр непьющих мужиков России, – Игорь, как учили, начал входить в контакт с аборигеном. – Не хотели бы оставить о себе информацию в нашей анкете? Мы собираем сведения обо всех нормальных здоровых работящих мужчинах страны, в которых могли бы быть заинтересованы работодатели. Вот вы где работаете?– В Тушине охранником на рынке, – ответил мужик, слегка ошалевший от такого напора.Мы прошли в домишко и расположились в прихожей, одновременно служившей скромной кухонькой.Возле убогой электроплитки молчаливо хлопотала хозяйка. В затемненной комнате (видимо, единственной в доме) вполголоса работал цветной телевизор советских еще времен.Из-за двери выглядывала очаровательная отроковица в длинном платьице. Осмелев, девчонка подошла к мужику и прижалась к его плечу.– Младшенькая, во втором классе… – бережно погладил охранник дочку. – Всего их у меня трое.Следующие четверть часа ушли на знакомство. Сорокалетний поведал нам, что с 15 лет работал механизатором: «Как восемь классов окончил, так на курсы и направили. Да особо не учили – некогда было, работать требовалось». Когда развалился родной колхоз, пошел в пожарную охрану. Тушинский рынок охраняет второй год, работает там по двое суток через четверо. На руки получает 14,5 тыс. рублей ежемесячно.– Хорошо еще, что мне по утрам разрешают опаздывать. А то на автобусе к началу смены никак не поспеть. А в этом году меня на 1 января поставили, так пришлось за триста рублей машину нанимать, чтобы до электрички доехать: автобусы не ходили.Мы ненавязчиво объяснили Сергею Ивановичу, что вступление в реестр ни к чему его не обязывает. Если со временем поблизости появится хорошая работа, ее будут предлагать прежде всего непьющим. Тогда и пригодится эта информация.– Вот вы согласились бы работать неподалеку от дома, если бы было где? – спросил Игорь, тщательно заполняя чистый бланк анкеты (ФИО, адрес, гражданство, национальность и т. п.).– Конечно! Уже замучился ездить. Только ведь тут разграблено все!– А за какие деньги?– Ну, москвичи в охране сразу 20 просят… Думаю, если поближе к дому, нам бы тыщи 22 хватило… А вы не надуете?– Обещать не можем, но пока вы ничем не рискуете. Кроме того, со временем, возможно, удастся добиться выплаты солидных денежных компенсаций непьющим, – приберег напоследок Игорь главный козырь. – Мы хотим сохранить генофонд России и поддержать тех, кто реально способен производить, кормить и воспитывать потомство. Только дело это, как понимаете, не быстрое. В любом случае после открытия нашего филиала в Шаховской вам еще нужно будет пройти Бабсовет. Он проверит, действительно ли вы не спиваетесь, и вынесет окончательный вердикт.– Анализы придется сдать? – понимающе осведомился Магутин.Игорь объяснил, что Бабсовет – это специальный экспертный орган реестра – состоит из женщин, которые прожили с пьяницами по 10–15 лет:– Они как никто способны заглянуть в нашу мужицкую душу! Ну, пока все, спасибо за поддержку. А еще непьющие мужики в вашем Репотине есть?– Наверное, Серега Баранцев, – почесал за ухом Магутин, проводя нас мимо своего аккуратного грузовичка 1990 года выпуска. – А там на Зацепе еще спросите…Как выяснилось, Зацепой звались местные выселки – ряд аккуратных домиков, которыми деревня продолжалась на противоположной стороне оврага. Шагая по единственной репотинской улице меж уже осточертевших зарослей терновника, мы все время отражали атаки злобной псины, которая, видимо, забыла, как выглядит и чем пахнет настоящий сильный пол.Увы, поход на Зацепу оказался напрасным: час назад все семейство Баранцевых укатило в Шаховскую. Зато бабулька Нина Викторовна из соседнего дома, привлеченная оголтелым лаем, подсказала нам еще одну кандидатуру. «А больше совсем никого, все остальные мужики как один вымерли, а молодежь в Москву перебралась!» – резюмировала старушка.Кандидатура только что проснулась и изумленно внимала нашим речам, сидя посреди крохотной светелки, перегороженной надвое огромной русской печью.– Ребят, вы это че, серьезно? – осведомился Алексей ШЛЫК, когда поток наших аргументов иссяк. – Да тут все так озлоблены, никому не верят – ни партиям, ни шмартиям… Посудите сами: я и сварщик, и тракторист, и шофер. В старое время мне 120 рублей в месяц платили. На двоих детей хватало, еще и копить удавалось. А теперь во всей округе смог найти работу только за три тысячи в месяц. Вот приходится в Москву таскаться…Алексей Васильевич поведал нам, что утюжит Ломоносовский проспект на уборочном тракторе в коллективе коммунальщиков. Перед тем трудился в аварийной бригаде Управления образования Юго-Западного административного округа. Там не понравилось: платили всего 7 тысяч и относились как к гастарбайтерам. Сейчас зарабатывает втрое больше.– А за 17–18 тысяч в Шаховскую пошли бы?– Издеваетесь? Конечно, пошел бы, на фиг мне эта Москва сдалась! Только где вы тут такие зарплаты возьмете? Шлык нам явно не поверил.Анкетные данные пока решил не сообщать: сказал, что подумает. Ничего не оставалось, как направить стопы в соседнюю деревню Высокое. Деревушка оказалась полностью вымершей, и только на взгорье чуть поодаль темнела какая-то новостройка.– Сегодня по району кроме нас три экипажа должны были работать, – просвещал меня Игорь Александрович, пока я подруливал к хутору. – Мы сами нашли этих людей как непьющих и предложили работу – переписывать себе подобных. Платим по 14 тысяч в месяц при полной занятости. Только у одной бригады машина накрылась, а во второй водитель серьезно простыл. Так что на помощь не надейся.Через минуту мы были в фермерском хозяйстве отставного майора-радиоэлектронщика Сергея ТРУШКИНА. В свое скромное жилище Сергей Владимирович нас не пустил: там грипповала его мама.– Вообще-то это будущая банька, – откровенничал Трушкин, отряхивая изморозь с заиндевевших усов. – А на строительство дома я кредит брал. Вон его остатки в виде плит лежат.Как выяснилось, из обещанного кредита фермеру выдали примерно одну восьмую часть. Больше траншей не последовало, и стройматериалы пришлось пока складировать на улице.– А это что же за дворец? – удивленно спросили мы с Игорем, указывая на трехэтажную новостройку рядом с грудой плит.– А-а-а, да это так – хозблок, – небрежно протянул Сергей. – Там на первом этаже коровник открою, а на втором перепелятник оборудую.На жизнь, как настоящий русский офицер, Трушкин не жаловался. Посетовал только, что вынужден с женой жить по разным углам Подмосковья: супруга с двумя детьми – в клинской квартире, которую удалось выбить после семи лет хождения по мукам; сам – тут, на приватизированной земле. В Реестр согласился вступить сразу.«Если разорюсь, 20 тысяч в месяц хватит», – ответил на вопрос о желательной зарплате. И даже направил нас по следу своего коллеги: «Он точно не спивается».Судя по адресу, фермер обитал в деревне Житонино. Только вместо такого населенного пункта мы обнаружили голое поле с воротами. Где-то на горизонте виднелся скромный щитовой домик – скорее даже сарайчик. Все тут было миниатюрное – дверца, оконца, приступки, крылечко. Даже ручку входную словно лилипут сработал. Смирнова мы застали чудом. Он уже выезжал со двора на своей 110-й «Ладе». К счастью, услышав наши речи, спешился.За чаем (как сказал хозяин, «чайком») этот представитель здравого генофонда России поведал некоторые факты из своей бурной биографии. Родом из Черкасской области, 37 лет назад окончил МАДИ с квалификацией «инженер-механик». В конце 1980-х перебрался на село и в нужный момент подсуетился приватизировать сельский цех с прилегающим куском земли. Последние десятилетия обогатили его паспорт штампами о двух браках и двух же разводах.– Сколько же у вас всего детей, Виталий Алексеевич? – строго спросил Курлович, заполняя очередную графу в анкете.– По-моему, четверо… – отвечал Смирнов, споро настукивая «мыло» на домашнем компьютере. – Тут со мной дочка живет младшенькая, Надюша, – ей пять годков всего. Каждый день в садик вожу. Кстати, я тут одну потрясающую вещицу изобрел. Хотите посмотреть?И Виталий Алексеевич увлек нас в цех, где стояла рабочая модель придуманных им качелей в форме самолета. Тут стало ясно, что качели – истинное призвание инженера-фермера Смирнова. Он увлеченно рассказывал, как удобно перевозить его разработку-трансформер, как счастлива будет вся детвора страны на ней качаться и какое выгодное это дело. Не поверить было невозможно!– А может, за знакомство? – сконфуженно предложил Смирнов на прощание, доставая неоткупоренный «Шустов». – Вы не подумайте, я его уже давно храню.Мы решительно отказались. И, быть может, благодаря этому в последней деревне на нашем пути – Костине – переписали еще одного кадра. в свой выходной день решил порыбачить да заехал в отчий дом (брошенный и на зиму размороженный). По образованию крановщик, Сергей после службы по контракту в Чечне не нашел себе применения лучше той же охраны.Столь разные люди, Ситников и Смирнов, назвали ту же сумму в качестве желательного месячного дохода, что и Трушкин. Что и говорить, наполеоновскими эти запросы не назовешь! В итоге за день, объехав четыре населенных пункта, мы обогатили Реестр непьющих мужиков России четырьмя персонами. Негусто.Уезжали мы на закате. Оболганная, оболваненная, обобранная многочисленными реформаторами русская деревня зажигала в скорых зимних сумерках чахлые фонари на хромых ногах-столбах. На первый взгляд могло показаться, что она тихо отходит в мир иной и ничто не в силах удержать ее от гибели.Но вот моргнул габаритами везущий дочку Надюшу домой из детсада энтузиаст качелей Смирнов, приветливо погудел от своего еврокоровника фермер-майор Трушкин, помахал нам на прощание вышедший к колодцу профессиональный тракторист, а нынче охранник Магутин. Кто поможет этим могиканам, из последних сил держащимся за пока не скупленную под дачи, склады и коттеджные поселки землю? Неужели это по силам одному некоммерческому партнерству, пусть даже и основанному небедными людьми с самыми благородными целями? Наверное, идея Реестра непьющих мужиков наивна и утопична. Но оттого она еще романтичнее и привлекательнее. И, быть может, ее удастся воплотить хотя бы в одном отдельно взятом районе?