ЧЕБУРАШКИН ПАПА

, папа Чебурашки (а также Кота Матроскина, Шарика, Клепы, Ириски и других), — из числа этих людей.На телеэкране появляется только со своей программой «В нашу гавань заходили корабли». В остальное время, надо полагать, живет где-то в пространстве своих сказок.Со сказочником, работающим на телевидении, встретился корреспондент «ТV-Текста».[/i]Когда я попросил об интервью, Успенский попробовал отделаться: — О чем говорить-то? Я не делаю ничего.— А программу на телевидении? Давайте о ней поговорим.— Ну если интересно, давайте. Тогда уж приезжайте прямо на прослушивание.— ? — Отбор участников программы.Да сами все увидите.Вечером я оказался в небольшом зале на Кутузовском проспекте. На раскладных стульях разместились желающие попеть в эфире. Успенский — в сереньком пиджаке и сапогах «Здравствуй, пенсия» — сидел в уголке возле рояля, уютный, добрый и усталый. Элеонора Филина, соведущая программы, стояла за роялем, как за оборонительным сооружением, фиксируя через «оптический прицел» видеокамеры все происходящее. На прослушивание может приехать любой желающий, чем и пользуются многие графоманы от авторской песни и непризнанные гении, которые руководствуются принципом: «Если в программу не попадем, то уж попоем вволю, покажем себя». Угомонить таких талантов невозможно. Остается сидеть и слушать до позднего вечера. Третий час прослушивания. К роялю выходит расписная дама очень преклонных лет и очень внушительных форм.Успенский: Здравствуйте! Вы кажется, у нас уже бывали? Дама: Простите, я болею и сегодня не в голосе.Успенский: Ничего, ничего, главное, чтобы мы поняли, о чем вы поете… Дама: Знаете, я слов не помню, у меня все песни в блокнот записаны. Я сейчас найду…. Эту все знают… Тут ноты не помню. (Долго роется в блокноте.) В конце концов по блокноту поет три песни.Успенский безнадежно машет руками: — Все, достаточно. Спасибо, мы запишем ваш телефон и потом свяжемся с вами.Дама: Я спою вам песню… Успенский (испуганно): НЕТ! Дама: Я посвящу ее вам! Успенский (настойчиво): НЕТ! Дама (тоном, не терпящим возражений): ДА! Нормальный человек заорал бы и грохнул кулаком по роялю так, что музы бы умолкли. Успенский только подпирает кулаком щеку и сияет лучами-морщинами. После забывчивой Дамы «не в голосе» к роялю по очереди выходят профессиональные электрики из Подмосковья, непрофессиональные певцы из Москвы, престарелые романтики, люди, чье детство прошло в бараках среди бывших зеков, и вполне интеллигентная молодежь.Один мальчик, похожий на принца из детской сказки, долго не решался выйти. Наконец взял гитару и затянул проникновенную балладу времен белой гвардии.Успенский дослушал до конца.— Вы так хорошо поете, что просто жалко вас отпускать. Но неужели вы не знаете других песен. Вот что поет ваш папа, когда выпьет? Не пьет? Ну посидите, подумайте, может, мама пьет… Нет? Ну все равно подумайте, повспоминайте… Через полчаса Принц из сказки на хорошей фене пел про «жигана», у которого отец прокурор.Наконец поток желающих спеть в «Гавани» иссяк. Успенский повернулся в нашу с фотографом сторону: — Кто из вас петь будет? — Никто. Мы журналисты.— Можно я Элеонору позову? Она хорошо говорит, уж точно лучше, чем я.Да началось-то все очень давно. Это на НТВ программа существует два года, а на радио мы выходим уже десять лет. И было все очень просто — однажды нас с Элеонорой Филиной пригласили вместе поучаствовать в этой программе.Мы пришли, и это понравилась и нам, и радиослушателям. То же самое было потом и с телепрограммой. Вот так все просто… На самом деле не так все было. Теперь я расскажу. Когда возникла идея делать эту программу на ТВ, нам все говорили, что ничего не получится. Мол, программа у вас очень интересная, но абсолютно нетелевизионная. Телевидение — это видеоряд, картинка, какое-то действие, а у вас что? Показывать, как люди песни поют? И нас практически убедили в том, что ничего не выйдет. Когда мы пришли на НТВ, теленачальники стали придумывать, как сделать нас телевизионными.Нам придумывали разные рубрики, темы, предлагали новые формы. Одним словом, нас структурировали.Мы старались и чувствовали, что программа умрет со дня на день.Эдуард Николаевич упорно пытался объяснять всем, что программу нашу структурировать бесполезно. В результате продюсер канала НТВ Александр Левин сказал: «Делайте, что хотите». Сразу исчезли все рубрики, тематические программы, осталась атмосфера. И никто больше не сомневался в «телевизионности» «Гавани».[b]ТТ: Действительно, как все просто получается. Пришли — и сделали. Но чтобы такую программу делать, надо как минимум «в материале» быть. Откуда у вас этот интерес появился? Э.У.: [/b]Да хрен его знает… Мы же не классической музыкой занимаемся. У нас программа народной песни. Мы на этих песнях росли, сами их пели. А теперь чем больше мы этим занимаемся, тем интереснее.Вроде бы песен, которые все в детстве, в юности пели, немного. Но постоянно обнаруживается что-то новое. И чувствуешь себя, как на раскопках каких-то древностей. Это же так интересно. Мы «Мурку» так пели, а где-то по-другому… Я не думаю, что у Эдуарда Николаевича всегда был интерес к этим песням. Может быть, они ему и нравились, но никогда он не занимался никакими «раскопками». Да и «Мурку», я думаю, не пел. Дело было так. Когда-то к нему обратилась одна из редакторов с «Радио России» и попросила придумать детскую программу. Эдуард Николаевич — человек очень нестандартный, оригинально мыслящий… …симпатичный, красивый, спортивный (смеется).…и он решил подарить детям нынешним те песни, которые пели в пору его детства.[b]ТТ: И вы решили, что дети должны услышать «Мурку» в оригинальном исполнении, а также все богатство уголовного и дворового фольклора. Ничего себе подарочек… Э.У.: [/b]В том-то и дело, что дети этот подарок не приняли, хотя изначально не было там ни «Мурки», ни всего остального в этом роде. И вообще дети на программу не откликнулись. Зато взрослые стали слать письма и кассеты мешками. На телевидении мы появились, уже понимая, что эти песни — не просто возможность подурачиться. В них действительно что-то «непознанное» российское, душевное. Они, определенно, являются протестом против попсы, против сегодняшней «михалковщины» и всякой дохлятины, которая лезет изо всех щелей, в том числе и с экрана. И, наверное, рано или поздно на нас начнутся какие-нибудь гонения..Вот это можно не печатать. Эдуард Николаевич, не привлекайте внимание… А то накликаете, кто-нибудь действительно задумается… [b]ТТ: То есть мессианское предназначение своей программы вы осознаете? В эфире царят Земфира, ДеЦл, для эстетов — Басков, а вы — как «луч света в темном царстве» попсы и дурновкусия.Э.У.: [/b]Нет, честно, я считаю, мы чудом получили «Тэфи». Я вообще никаких наград, кроме почетных грамот, никогда не получал. И действительно считаю, что мы делаем колоссальное дело. Мы повернули музыкальную культуру в сторону «российскости», подлинно народной жизни. Что было раньше: либо «официальные» народные песни типа «Окрасился месяц багрянцем», либо сплошная эстрада, которая поет ни о чем. Мы вернули интерес к целому направлению народной культуры. И вот уже Земфира исполняет «нашу» песню «Шар голубой»… У нас очень чистая программа, несмотря на то, что в ней постоянно поются хулиганские песни.[b]ТТ: Кстати, о хулиганских песнях и цензуре. Какие слова нельзя петь в вашей программе? Э.У.: [/b]Матерные слова нельзя употреблять, оскорбительные тоже нельзя. Но Эля у нас человек смелый, она все разрешает.Знаете, есть люди, которые умеют ругаться матом, не оскверняя при этом слух и чувства других людей.Сейчас мы вам покажем, как это делается (смеется).А есть люди, которые, делают это очень грубо… Вот сегодня одна женщина пела песню, там слова «бил меня начальник из надзора… крыса позорная, сука» и еще что-то… Ну невозможно слушать! Я попросил заменить «сука» на «стерва», а «крыса позорная» можно оставить… А была у нас бабушка, которая в эфире пела ту же самую песню, и это не звучало грубо или пошло. У нее эти слова не хотелось менять.Так что цензура у нас исключительно внутренняя. Никто над нами не стоит и песни не редактирует. Вообще-то, не всякая дворовая или блатная песня — матерная, и не всякая матерная — дворовая… Народная песня — это не обязательно то, что орут пьяные мужики в вытрезвителе.[b]ТТ: Если отбросить подготовку программы, съемки, вы сами поете? Э.У.: [/b]Нет, конечно, мы не поем… Нет, то есть как не поем? Поем! Вот у меня был день рождения, пели же. Правда, почему-то не то, что поем в программе… Раньше были такие традиции: люди собирали застолье и пели эти песни. Сейчас мы не собираемся специально, чтобы посидеть и попеть. Иногда это получается как-то само собой. Но в основном поем мы только на работе. Вот такие мы счастливые люди, поем постоянно, но только не в праздные дни… [i]Эдуард Николаевич Успенский родился 22 декабря 1937 года в г. Егорьевске Московской области. Окончил Московский авиационный институт. По собственному признанию, в детскую литературу, как и на телевидение, попал случайно. Его первая детская повесть «Крокодил Гена и его друзья» была опубликована в 1966 году. Успенский — автор «Радионяни», «Абвгедейки», создатель эпопеи про Простоквашино, родитель Чебурашки, Колобков и прочих, не менее популярных и любимых детских произведений и программ. Помимо этого Эдуард Успенский — автор сценариев всеми любимых мультфильмов. Его книги переведены на 25 языков мира.Эдуард Успенский считает, что он не востребован телевидением и радио. В качестве телеведущего выступал в программе «Спокойной ночи, малыши», в настоящее время ведет на НТВ программу «В нашу гавань заходили корабли».Считает, что для полной самореализации ему необходима своя студия типа «Союзмультфильма»: «Если бы у меня было много денег, я бы купил студию и заставил бы людей делать то, что нужно сейчас — создавать большие мультфильмы, которые могли бы стать лучше американских». Эдуард Успенский считает, что у него много врагов. Тем не менее своими друзьями в литературе Успенский считает Григория Остера и Андрея Усачева. Среди политиков, которые ему симпатичны, называет Григория Явлинского и Юрия Щекочихина.Недавно Эдуард Успенский закончил многолетнюю работу над циклом исторических романов, рассказывающих о Лжедмитрии и эпохе Смутного времени.[/i]