Ледяной дом
Четверо взрослых и трое малышей играют в игры – чем дальше, тем страшнее. Например, игра в курочку.Человек засовывает по руке с ногой в рукава шубы, которая застегивается на спине. Ни разогнуться, ни побежать, ни выбраться: дернешься – ткнешься носом в землю. Фронтовик Андрей Гуськов, который стал дезертиром, скрываясь в родных краях возле Ангары, оказался в роли такой «курочки». Дмитрий Куличков очень точно передал этот образ. Затравленный, озверевший, изголодавшийся по теплу, мучительно прозревающий человек. Нежность и злоба, отчаянная смелость и животный страх срослись в нем неразрывно. Такой и прибьет, и заласкает до полусмерти, и сам не знает, какая волна поднимется в его душе через минуту.Но, как Шекспир Джульетту, Распутин больше всех любит свою Настену, жену дезертира (такая роль для молодой актрисы – поистине подарок, и Дарья Мороз его достойно приняла). Когда надо – покорная, когда – отчаянная, изобретательная в своей заботе (чего стоят горячие блины, привезенные мужу в патефоне, чтобы не остыли и никто не догадался), во всем щедрая, ни разу не попрекнувшая.Их последнее пристанище – избушку на острове посреди обледенелой Ангары – художник Игорь Капитанов превратил в стеклянный куб с заиндевевшими краями. Ледяной дом для ворованной любви. А когда разбуженная Ангара «пойдет», помост сцены начнет подниматься вверх и ледяной дом окажется внизу.Остальные женские роли режиссер Владимир Петров отдал Янине Колесниченко (сочно, чуть гротесково сыгранные сварливая свекровь, спелая подруга-вдова с тремя малолетками, гордая баба, дождавшаяся с войны своего мужа, мужеподобная смершевка). Мужские – Сергею Сосницкому. Недавно приглашенный в МХТ актер раскрывается от спектакля к спектаклю всеполнее.Добродушный бакенщик, безжалостный выжига Иннокентий Иванович, фронтовик Максим, гордый своим главным подвигом – выжить. Но, главное, старый отец героя, старый Михеич. Человек, научившийся с годами прозревать человеческую суть, притихший, помягчевший («Мяли много, оттого мягок», – сказал бы горьковский Лука). Но так и не сумевший в последний момент пересилить свою боль, удержаться от проклятий и простить.«Живи и помни» забирает медленно, но верно, как хорошее вино. Не может не забирать – слишком мощная литература лежит в основе. И, слава богу, не переводятся актеры, готовые обжиться в ней и быть ей равными.