Хочу сыграть Любовь Орлову

– Просто однажды меня приглашали в подобный проект, но он не сложился. Зато нынешняя роль – действительно исполнение мечты.– Наверное, до сих пор очень силен эмоциональный отклик на фильмы «Летят журавли», «Двадцать дней без войны». Война – дополнительное обстоятельство, обостряющее чувства. Даже если люди не на фронте, а в деревне… У меня самое яркое впечатление от спектакля о военной деревне – это «Братья и сестры» Льва Додина. Это старая постановка, ей почти 20 лет. Недавно ее привозили в Москву и играли на сцене МХТ. Удивительно, в какой она хорошей форме. Когда в прессе наш спектакль сравнили с питерским, для меня это была большая честь.– Все в репетициях было тяжело, и это тоже. Я действительно очень московский человек, современный. Но землю люблю. С удовольствием вожусь на грядках. Для меня нет ничего страшного в том, чтобы выкопать червяка и пойти половить рыбу. А весной есть желание ходить по земле босиком. И еще я все-таки консервативна в человеческих отношениях. Смотрю в переходах на 13–14-летних – и их поведение меня удивляет.– Полуобдолбанные мальчишки виснут на девчонках. Не хочу выглядеть старушкой-перхотью, которая все осуждает, но у нас сейчас очень часто на передний план выходит что-то ненастоящее. А я, хоть и не исключаю каких-то флиртов, все свои отношения воспринимаю, в основном, очень серьезно. Наверное, это у меня от мамы ().– Нет, мы сначала очень осторожно друг к другу относились. Хотя знакомы довольно давно, почти шесть лет. В Школе-студии МХАТ он учился на курс младше. Правда, по возрасту он меня, наоборот, старше: ведь до того как приехать в Москву, он еще в Саратове театральный окончил. Близко мы никогда не общались, и я еще год назад не знала, что он из себя представляет. Еще в ходе наших репетиций я посмотрела в «Табакерке» «Рассказ о семи повешенных» Карбаускиса с Диминым участием. От его игры осталась в восторге, да и от спектакля в целом.Появилось ощущение: «Какой у меня офигительный партнер!» Я и Диме это сказала. А он в ответ: «Ой-ой... Не надо мне комплиментов!» (.) Вообще, чтобы играть историю столь счастливой и трагической близости, как в «Живи и помни», нужно большое доверие между партнерами. У нас, слава богу, оно появилось. Хотя, наверное, и в таких постановках на сцене встречаются актеры, которые терпеть друг друга не могут...– Нет. И с Димкой мы сейчас, после премьеры, даже больше общаемся, чем во время репетиций. Обсуждаем работу и перед спектаклем, и после, о чемто договариваемся. Как партнеры мы друг друга не теряем. Да и на вечеринках периодически встречаемся. В общем, притерлись. Чему-то учимся друг у друга, что-то друг другу прощаем.– Я вообще-то не злобный человек и достаточно лояльна ко всем проявлениям человеческого характера. Кроме, пожалуй, откровенной лжи и предательства. Хотя и их, наверное, прощу, но рубец в душе все-таки останется.– Покорность – это, наверное, не совсем то слово, но я понимаю, о чем вы. По-моему, ее каменное терпение – для Распутина исходная черта, она необыкновенно важна. А для меня передать ее было очень сложно, потому что я сама не совсем такая. Но мы добивались искомого результата жесткими методами.– Режиссер Владимир Сергеевич Петров тащил из меня калеными щипцами проявление этой особенности характера – в поведении, пластике, голосе. А я изо всех сил сопротивлялась. Если тебя ломают, в организме происходит какое-то отторжение: «Почему, ведь все должно быть совсем не так!..» Но мы изначально договорились, что это так. И Настена – воробушек, кидающийся на льва в тот момент, когда он защищает своего птенца. Это сила слабости, а не слабость силы.– Да. А почему об этом так часто спрашивают?.. Я первый раз столкнулась с таким сильным эмоциональным материалом. И мне хотелось не делать рольтехнически, а проживать ее. Впервые в жизни мне это чуть-чуть удалось. Бывают спектакли, когда я просто отключаюсь от зала и живу этой историей. Вообще спектакль очень сложный: все время качели – от счастья – к несчастью, от тоски – к радости, от ужаса – к атаке. Иногда появляется усталость. Последние два месяца мы репетировали каждый день. Репетиции длинные, а я со сцены ведь не ухожу, и не было даже перерывов, чтобы пойти поесть. Конечно, случались эмоциональные выплески.– Иногда – наедине с собой, иногда – на режиссера. Потом я долго ходила извинялась. Но вообще считаю, что такой всплеск и даже слезы – это хорошо. Значит, ты неравнодушна к этой роли, ею болеешь. В серьезных работах невозможно этого избежать.– Разве что волосы. Выйдет такой фильм летом, называется «Точка». И я там совершенно лысая. Никому бы не дала обрить себя наголо, кроме папы, режиссера Юрия Мороза – он снимал эту картину… Хотя длинные волосы до совсем коротких для работы я стригла. Снималась в «Кобре – Таллиннском экспрессе», и режиссер Олег Фесенко мне сказал: «Чего ты все с длинными да с длинными волосами, тебе самой не надоело?» Я подумала, что он прав, и постриглась. Было весело.– О проститутках. Я играю одну из трех главных ролей.– Так многие говорят. Но я верю, что сегодняшний мир не настолько плох.– Я этот вопрос тоже себе задавала. На него трудно ответить. Я настолько эмоциональна, что, в принципе, наверное, это возможно. Ради человека, которого полюблю, я способна на многое. Но пока в моей жизни ничего такого не произойдет, для меня важнее работа. Конечно, хочется гармонии – и семьи, и детей, и при этом быть востребованной. Иначе закисну и стану неинтересна ни себе, ни любимому человеку.– Но она ведь понимала, что его ждет в деревне без отца. У нас с режиссером есть две версии, почему она топится, и, мне кажется, у Валентина Григорьевича они обе имеют право быть. Первая – это Настёнина усталость от этой безвыходухи, и то, что Андрей ТАК с ней поступает, ближе к финалу. И в этом случае смерть – радость, потому что многомесячный ужас закончится. А вторая версия: она увидела, что ее засекли, и если она поплывет дальше, то наведет на мужа, а если вернется, ее заставят рассказать, где он.А за пособничество ее все равно ждет расстрел.... Я не настолько умна, чтобы рассуждать об этом. Но Настену не осуждаю ни на грош. Понимаю, что будущий ребенок для нее был бы желанный. И думаю, что мало кто выдержал бы и половину того, что она.– Я с ним познакомилась еще за год до спектакля, правда, наша встреча была короткой. Он сам о ней вспомнил, лишь когда я напомнила. Но тогда он мне показался гораздо суровее, чем после того, как он посмотрел наш спектакль. Наверное, он им просто был доволен. К сожалению, толком с Валентином Григорьевичем я так и не поговорила. А мне бы очень хотелось порасспросить его о многом. В частности, что касается персонажа Андрея Гуськова ().– Эта черта вообще в мужчинах очень часто встречается. Но мы старались оставить в нем как можно меньше эгоизма. Хотя мне кажется, что это не эгоизм, а... Наверное, слишком будет сказать слово «трусость». Но как назвать человека, не сумевшего пожертвовать собой ради любимой женщины и ребенка? Конечно, он попал в страшные обстоятельства. Один из моих знакомых после спектакля сказал: «Как представлю, что мой сын попал в такую ситуацию, это катастрофа!» Ужасная была страна, раз могла такое сотворить с людьми. Мне интересно было бы спросить Валентина Григорьевича, правильно ли мы понимаем образ Андрея. Ведь про На стену все понятнее, он сам сказал, что писал ее как идеал русской женщины, каким он ему видится.– Я не сильна в политике, но не могу не задумываться, что у нас происходит. Я пацифист. Конечно, любая война кому-то выгодна, потому что это большой денежный приток. Но ведь гибнут люди, мальчишки молодые, а кто-то на этом делает бабки. Я это не принимаю.– Молодец, я это очень уважаю. Мне, к сожалению, такой работой заниматься не приходилось.– Нет, это не моя профессия. Я могла бы вести на телевидении разовый проект, связанный с искусством. Или передачу для детей 8–12 лет, когда ребенок вроде уже не совсем дите, но до подростка еще не дорос. Но обязательно познавательную. Не просто игрища, а передачу, где рассказывалось бы про природу, животных, книги, театр, звезды...– С удовольствием занимаюсь аудиозаписями в студии «Союз». Скоро буду писать четвертую историю. Первый раз работала над Фаулзом с Максимом Сухановым, второй – с ним же над «Мастером и Маргаритой», в третий – озвучивала «Турецкий гамбит».– Фаулза. Я его фанат. Михаила Чехова. Татьяну Пельтцер.– Нет. Хотя папа работал в «Ленкоме», когда она еще была жива. Он говорил про нее: «Вот это человек!» А еще хотела бы пообщаться с Любовью Орловой. Это мой кумир. Редко бывают актрисы, которые могут грандиозно играть и героиню, и характерные роли. Орлова потрясающе профессиональна, на уровне голливудских актрис. И пела, и плясала, и чечетку отбивала. Я о ней смотрела много передач. У меня есть мечта: если будут снимать о ней биографический фильм, сыграть в нем. Это было бы клево.