Иоанна Хмелевская: Русская мафия оказала мне огромную услугу

[i]Одна весьма остроумная женщина как-то заметила, что для истинно русского человека такая душевная фамилия, как Хмелевская, звучит так же проникновенно, как Петров-Водкин.Шутка, конечно. Ведь не за фамилию автора мы любим книги пани Иоанны. За суть, за слог, за юмор — вот за что! И нас, почитателей ее таланта, легионы! Ведь только в России суммарный тираж ее книг приближается к умопомрачительному рубежу в 10 000 000! Пани Хмелевская приехала в Москву. Повод уважительный: жажда общения с издателями и в первую очередь с Аллой Штейнман, возглавляющей «Фантом Пресс Интер В.М.» (обратите внимание на две последние заглавные буквы — да-да, вы не ошиблись, «Вечерка» имеет к означенному издательству самое непосредственное отношение). Повод № 2: посмотреть сотворенное кинорежиссером Игорем Масленниковым из ее романа «Что сказал покойник».Народу на пресс-конференцию собралось много. Все ждали, нервно переговариваясь. Ну где же она? И она вошла… Все стихло, как и положено в присутствии живого классика, мэтра иронического детектива.Устроители пресс-конференции рассыпались в любезностях, вознесли и расхвалили, после чего было предложено задавать вопросы.Тут-то и произошла заминка, вызванная, разумеется, не застенчивостью журналистов, а их профессиональной осведомленностью. Случайных людей на встрече не было: присутствовали лишь те, кто давно пишет о литературе и книжном бизнесе, а потому много знающие о Хмелевской.Ну, например, что она человек непредсказуемый, склонный ко всяческим фанабериям. Живет в варшавском районе Мокотове в скромной квартире столь же скромного дома без лифта. Увлекается ковроткачеством и созданием композиций из сухих трав — их у нее столько, что «хватит целую зиму кормить двух коров». Над книгой работает от 6 месяцев до 6 лет.Частенько «срисовывает» персонажей с друзей и знакомых: положительных — испросив согласия, отрицательных — без предупреждения (когда-то сослуживец, выведенный позже в романе «Подозреваются все!», умолял ее: «Пусть я буду шантажистом, злодеем, алкоголиком, бабником, только не делай меня педерастом!»; пани Иоанна смилостивилась и сделала его жертвой, таким образом «отомстив» за многолетний денежный долг). Известно было собравшимся и о страсти Хмелевской к лошадям, тотализатору, равно как и к рулетке и «блэкджеку».[/i]— Я только что приехала. Может быть, загляну.— Поставьте на 13 (достоверно известно, что спрашивавший не поставил и лишь потому не выиграл). После такого зачина вопросы посыпались, как из рога изобилия.— А у вас что, мафия цветочки в сквериках сажает? Признаться, русская мафия оказала мне огромную услугу! Предоставляет сюжеты. Описанное мною в романе «Бега» происходило в действительности: русская мафия творила на ипподроме жуткие вещи — вполне могли приставить к горлу нож и отнять выигрыш. Помню, у меня никак не получался благополучный финал, и вдруг слышу: они друг друга перестреляли, то есть одни бандиты — других, не поделили что-то. Я не поверила, даже на судебное разбирательство пошла. Все правильно: двое убиты, двое арестованы, один в свидетелях. В такой роли они мне очень понравились, честное слово! К тому же финал нашелся… — Я могу поклясться, что секрет успеха моих книг в том, что люди мечтают прочесть правдивую историю, они изголодались по правде.— Все перепуталось — где фантазия, где правда, сама не разберу.— Безусловно. Но это не значит, что я ориентируюсь на ее вкусы. И на чьи-либо вообще, кроме своих. Рыночные отношения не для меня! Я в состоянии писать только то, что приходит мне в голову. И никогда не знаю, понравится сочиненное мною публике. Нет-нет, под конкретного читателя — для вас, для нас, для эскимосов — я писать не умею, даже не представляю, как это делается.— Не веселить общество, а веселиться самой. Я пишу, и у меня поднимается настроение, а следом — у читателя.— То же, что и о польках. Они похожи — в интересах, потребностях, да во всем.— Я знаю себя. Освещенные веками обязанности женщины я не выполняю: не готовлю, не убираю, не стираю. Все это сказалось на моих сыновьях Ежи и Роберте — они стали такими домашними умельцами, что их невесты тут же согласились стать их женами.— Говорю за себя: чтобы умным был, интеллигентным, чтобы меня любил, естественно.— Нет уж, спасибо, один раз нарвалась, больше не хочу.— Пасквиль! — Им понравилось.— Я?! Если бы я писала по-английски и издавалась в США, давно построила бы себе дворец и купила яхту. Пока же могу позволить себе разве что надувную лодочку.— Меня издают там, где есть хорошие переводчики. С английским, немецким, португальским, датским пока не выходит.— Что есть, то есть. Но я прежде всего женщина — это мужик может проиграться и застрелиться, а я сколько раз проигрывалась и до сих пор жива.— Заканчиваю роман о янтаре. Маленький город, реальные прототипы… Выйдет книга — вот будет свистопляска! Больше ничего не скажу, чтобы не сглазить. А читаю все подряд. В том числе и детективы. Знаю, у вас есть хорошая писательница но ее книги пока на польский не переводились. Понимаете, я не знаю ни одного языка, хотя общаться могу на любом.— Благодарю.— Газеты и журналисты. Не все, но многие из них задают одни и те же вопросы, получают одни и те же ответы, и когда появляются интервью-близнецы, я начинаю себя тихо ненавидеть.Ну как им объяснить, что я никогда не хотела и не хочу быть звездой! А меня все к таким глупостям подталкивают, аж кишки узлом завязываются.