Грезы о богатстве обернулись расстрелом

Между тем весной 1977 года в Москве произошло дерзкое преступление, которое наделало много шума в городе. Пресса о нем практически ничего не писала (только в «Вечерней Москве» была помещена короткая заметка, где речь шла о самоотверженности стражей порядка), а вся подоплека этого преступления осталась за рамками публикации.Сегодня этот пробел можно восполнить.Главными фигурантами преступления оказались Виктор Величко (51 год), Владимир Качурин (33 года) и Василий Прохоров (21 год). Мотором банды являлся Величко, который возглавлял проектную группу в институте «Аэропроект» и давно грезил о богатстве. Вместе со своим приятелем Качуриным, который, кстати, тоже был не рядовым работником, а занимал должность старшего инженера на кафедре Московского института химического машиностроения (МИХМ), они стали прикидывать, как бы осуществить задуманное. И Качурин однажды предложил: «А что если у меня в институте? Каждый месяц в кассе выдают зарплату, а кассирша – пенсионерка. Дело можно обтяпать в два счета». Услышанное заинтересовало Величко чрезвычайно. Загвоздка была в одном: где взять оружие (в те годы распространение огнестрельного оружия находилось под строгим контролем государства). Но Качурин и здесь не подкачал: вызвался лично смастерить в мастерской кафедры самопальные пистолет и стреляющие трубки.Тем временем Величко нашел еще одного подельника. Им оказался его сослуживец, житель подмосковного поселка Апрелевка Василий Прохоров. Зная, что тот занимается фарцовкой – спекулирует модными грампластинками на «толчке» у станции метро «Беговая», – Величко предложил ему куда более радикальный способ разбогатеть – ограбить кассу.Вечером накануне преступления – 31 марта – главарь банды Величко навестил дома Качурина. Визит был неслучайным: Качурин внезапно заявил, что участвовать в ограблении не может – слишком большой риск быть опознанным сослуживцами. Поэтому он предложил Величко провернуть это дело вдвоем с Прохоровым, а также сообщил, что согласен снизить сумму своего гонорара. Величко согласился. После этого Качурин передал подельнику все оружие: три огнестрельные трубки, пистолет и патроны.В пятницу, 1 апреля, Величко и Прохоров около 11 утра пришли в институт и поднялись на 2-й этаж, где располагалась касса.Величко имел при себе все огнестрельное оружие, а у его подельника в руках был только портфель для денег. Подойдя к дверям кассы, Величко передал Прохорову две стреляющие трубки, а себе оставил такую же трубку и пистолет. Внутрь вошел Прохоров. В кассе кроме кассирши А. Павловой (она работала в МИХМе с 1958 года) никого больше не было. Когда Прохоров вошел внутрь, женщина приняла его за студента. Тем более, что он назвал ее по имени и отчеству (научил Качурин) и протянул ей конверт – якобы от декана. Кассирша принялась открывать конверт. В этот момент Прохоров выхватил из кармана пистолет и выстрелил женщине в грудь. Видимо, он рассчитывал, что женщина упадет после первого же выстрела, но этого не произошло. Обливаясь кровью, кассирша вдруг встала из-за стола и пошла прямо на грабителя. От этого зрелища у Прохорова не выдержали нервы: позабыв о деньгах, он выскочил в коридор и побежал к лестнице. «Ты куда?» – только и успел спросить удивленный Величко. Тут из кассы вышла кассирша, которая истошно завопила: «Держи вора!» И тут же замертво рухнула на пол. Позднее выяснится, что пуля, попав ей в грудь, повредила брюшную полость, легкое, сердце и печень.Тем временем Прохоров, сбежав вниз, едва не попал в руки членов оперативного студенческого отряда, которые, услышав крик кассирши, выскочили из своей комнаты. Увидев оперативников, грабитель выстрелил в их сторону из пистолета. Студенты-оперативники бросились за ним. Погоня продолжалась недолго – уже через несколько минут Прохоров был сбит с ног и обезврежен. Что касается Величко, то ему из МИХМа выбраться все-таки удалось. Однако далеко уйти и ему не дали. На улице Лукьянова он привлек к себе внимание двух сотрудников 92-го отделения милиции – и был ими задержан. Между тем на углу улиц Лукьянова и Фридриха Энгельса Величко, выбрав удобный момент, выхватил из кармана стреляющую трубку и выстрелил в своего конвоира (второй сотрудник милиции отправился в институт). Пуля угодила милиционеру в бедро, но тот, превозмогая боль, бросился в погоню за убегающим преступником. В несколько прыжков он настиг бандита и, повиснув у него на плечах, повалил на землю. Силы уже оставляли стража порядка, и ему наверняка пришлось бы несладко, если бы не прохожие, которые проходили мимо и бросились к нему на выручку.В тот же день был арестован и Качурин.Ограбление кассы МИХМа наделало много шуму в Москве. Помню это хорошо, поскольку жил в десяти минутах ходьбы от этого института, а школа, в которой я учился (№ 325), и вовсе была через дорогу от вуза. Уже на следующий день после преступления в нашей школе только и было разговоров, что о нападении.Правда, подробностей мы не знали и потому изощрялись в фантазиях: кто-то упоминал грабителей в масках и с автоматами, кто-то клятвенно заверял, что тем удалось скрыться, причем перестрелка между грабителями и милиционерами была слышна в разных концах столицы… Между тем эта история закончилась следующим образом.Кассир А. Павлова от полученных ранений скончалась в больнице. Учитывая это, суд воздал бандитам по заслугам: Величко и Прохоров были приговорены к расстрелу, а Качурин получил 15 лет тюрьмы. Раненый милиционер по фамилии Щербинин три месяца пролежал в больнице, затем вернулся на службу, и в августе того же года вышел указ о награждении его орденом Красной Звезды.Это был первый официальный приезд лидера ООП в СССР (до этого он только однажды посетил Москву – в 1968 году, – но сделано это было тайно). На этот раз Арафат прилетел по личному приглашению руководителя советского МИДа Андрея Громыко, который хотел уговорить Арафата, а через него и других палестинских лидеров, сделать шаг к признанию Израиля. По замыслу Громыко, это позволило бы Советскому Союзу прочно контролировать ход ближневосточных переговоров и «вставить перо» американцам, так как те не имели выхода на палестинцев.Разместили палестинскую делегацию в гостевом особняке на Ленинских горах. В день прилета их принял Громыко, а вот Брежнев со встречей тянул. Наконец, 6 апреля палестинцам внезапно сообщили, что генсек сможет принять только Арафата и еще двоих палестинцев по его усмотрению. Эту новость гости встретили без особого энтузиазма: они-то прилетели в Москву большим «курултаем» – порядка десяти человек – и хотели попасть на прием к Брежневу все. А тут такая оказия.На этой почве среди палестинцев случился конфликт, который вылился в весьма критические формы.Примерно около двух часов ночи на квартире заместителя министра иностранных дел Сытенко, который отвечал за визит, зазвонил телефон. Дежурный по особняку на Ленинских горах срывающимся голосом сообщил: – Приезжайте скорее, здесь такое творится! Сытенко, на ходу натягивая на себя одежду, помчался на Ленинские горы.И вскоре очутился в самом пекле разборки. По коридорам особняка бегали разъяренные палестинцы, выкрикивали друг другу какие-то ругательства и размахивали пистолетами. При виде оружия нашего мидовца чуть кондратий не хватил. Наконец, собравшись с духом, он спросил: – Товарищи, в чем дело? Что случилось? И что услышал в ответ? Оказалось, что таким радикальным образом палестинцы решали, кому из них завтра идти на прием к Брежневу. Понимая, что берет на себя слишком большую ответственность, наш дипломат пообещал гостям, что сделает все от него зависящее, чтобы уговорить генсека принять палестинцев всех сразу.«Только идите спать, пожалуйста!» – взмолился он. Видимо, палестинцы поверили дипломату, потому что сразу же вернули пистолеты в кобуры и разошлись по своим спальням.Утром 7 апреля, когда Сытенко доложил о ночном происшествии Громыко, тот не применул его отчитать: мол, вы превысили свои полномочия! Не сумев уговорить непосредственного шефа, Сытенко принял решение действовать через его голову. Он обратился к помощнику Брежнева Александрову-Агентову, с которым у него были хорошие отношения. Дипломат объяснил помощнику, что генсеку стоит принять всех приехавших палестинцев, в противном случае в арабском мире может произойти раскол: дескать, там могут сделать вывод, что кто-то из них для Москвы пригож, а кто-то нет. «Резонно», – согласился с выводом Сытенко Александров и пообещал немедленно переговорить с Брежневым. Видимо, генсек тоже принял доводы Сытенко, поскольку в тот же день назначил встречу всей палестинской делегации. Во время этого рандеву, кстати, произошел забавный казус. Арафат, перечисляя в приветственном слове регалии генсека, назвал его Героем Советского Союза. На что Брежнев, четко выговаривая каждое слово, молниеносно отреагировал: – Не герой, а дважды Герой Советского Союза!