У меня на съемках часто плачут

[b]Он сам украсил бы обложку любого журнала – импозантности Локтеву не занимать. Но этот мужчина предпочитает оставаться по ту сторону камеры. Его по праву называют одним из самых востребованных гламурных фотографов в нашей стране. Сочетание этой профессии и внешности пресыщенного светского льва интригует…– Влад, меня удивило, что на шоу «Ты – супермодель» вас называли самым сердитым членом жюри и упрекали за то, что вы иногда давали девушкам обидные эпитеты[/b].– Это я в жизни добрый, а на работе так нельзя. Расслабишься – съедят, ничего не добьешься. Поэтому когда занимаешься чем-то профессионально, надо быть требовательным и к себе, и к другим.– Шел-шел, да и зашел в Дом моды Славы Зайцева. Начинал как модель. А года через полтора стал заниматься фотографией.– Да никаких связей не может быть у молодого человека, который только что из армии пришел.– Да, но я работал манекенщиком в то время, когда разговора о модных журналах и фотосъемках в нашей стране не велось. Можно сказать, что у нас не было тогда структуры моды вообще.– Конкретно, какая личность впервые пришла ко мне на съемку, не помню. Но наступил какой-то момент, когда я фотографировал у себя дома (у меня была студия в квартире), пошли звонки – один за одним. И я за день получал порядка 20 интересных предложений. Это было очень давно, я так думаю, году в 1992-м, 1993-м…– Я бы так не сказал, ведь я застал период перестройки, а моя первая выставка была в день путча. Вернисаж открылся как раз тогда, когда танки пошли, и в результате у меня все сорвалось.Манекенщиком же я просто подрабатывал, когда учился на вечернем отделении в Бауманском институте. Это было очень удобно, потому что времени работа много не отнимала – в Доме моделей было трехдневное посещение по четыре-пять часов. Но не могу сказать, что мне это было очень интересно. А потом я бросил институт, занялся фотографией.– Я учился на факультете «Летательные аппараты» и до сих пор люблю все, что с ними связано, летаю на параплане…– Какая мода – я летаю уже 12 лет! Когда начинал, в нашей стране никто о таком виде досуга даже не слышал.– Если что-то не получается, жаловаться можно только на самого себя. Иногда бывает неудовлетворенность собой, конечно. И без трудностей не обходится.Это только кажется, что очень легко подойти, нажать кнопочку, весело улыбнуться модели. А на самом деле работа адская. Иногда на съемочной площадке приходится стоять в нелепых позах по шесть-восемь часов. Да еще при этом тебе надо думать головой, соображать, как все лучше сделать.Я работаю с большой командой и всегда чувствую перед ней ответственность за результат. Потому что сколько бы ни было продюсеров, спрашивают в конечном счете все с тебя.– Конечно! Вообще насчет продуманности – это вы зря. Съемка чаще всего – это большая импровизация. Все гениальные вещи в жизни (я говорю не про себя, а вообще) происходят спонтанно. Нельзя просчитать счастье, как-то подготовить его специально.– Прежде всего ей должно быть интересно то, что она делает. Сейчас почему-то распространено поверхностное отношение к модели – мол, пришла девочка, попкой повертела, два раза улыбнулась и все. А на самом деле им приходится стоять по много часов в холодной воде и на ветру, зимой сниматься в купальнике. Это чисто физически очень тяжело, и бывает, люди даже заболевают после съемки. Но если человек переживает за результат вместе со мной, у нас все получается. А когда он делает это из одолжения, просто потому, что получает за это деньги, – все это в конечном итоге отрицательно сказывается…К сожалению, у нас не так много людей, которые готовы работать с полной отдачей.– Конечно.– Зависит от ситуации. Можно прогнать человека или поменять его, если есть возможность. Бывало, закрывали съемки. Или подходы какие-то находили, мало ли, отчего это произошло. Может, я сказал что-то не так, обидел кого-то. Я человек резкий, у меня люди часто плачут на съемочной площадке. Причем за свои же деньги. ( )– Если это актриса, у нее есть определенный имидж, и она не будет его разрушать. Такие люди, как правило, очень требовательны к себе.Другое дело, что она должна мне доверять, иначе у нас будут проблемы. А если человек много думает о том, как у меня будет выглядеть, он перестает быть естественным.– Я берусь за всю работу, предлагаемую мне журналами, с которыми я сотрудничаю. Но если личность мне уж совсем неприятна, откажусь.Бывает, с кем-то мы не сходимся характерами, человек уходит. Это происходит, когда мной пытаются командовать: у меня, мол, кудряшечка не так лежит или еще что-то. Но ведь мы снимаем конкретную историю, и дело в ней совсем не в кудрявых пуделях…– Чем больше звезда, тем проще с ней работать. У нее меньше пафоса. Например, совсем недавно у меня была съемка с Кристиной Орбакайте. Удивительный человек.– А с ней просто, она очень ответственная. Ко мне на съемочную площадку Кристина пришла в перерыве между своими ночными записями. А на следующий день у нее был концерт. Несмотря на все это, она отлично работала. Требовалось стоять – стояла, надо было прыгать – прыгала, ей говорили ползать – ползала… И никакого писка, что, мол, я так не хочу, не буду… Доверяет человек. И чем больше у нее доверия, тем больше у нас ответственности перед ней.– () Веселые. Я люблю, когда человек смеется и радуется.– Нет, что вы. Юля очень профессиональный человек. К тому же она удивительно похожа на Грейс – и не только внешне, но даже ужимками. Я это заметил, когда посмотрел несколько фильмов с Келли в главной роли – они мне очень понравились.– Разговор о нем звучал еще года три-четыре назад, когда Андрей Сергеевич только начинал задумываться о фильме. Но сейчас я в альбоме использовал свои фотографии, сделанные помимо съемок. Я ведь работаю в мире глянца. Получилась целая книга и о нем, и о его героях, и о тех, кто только хочет туда попасть… Но все-таки там есть некие пересечения с фильмом – фразы, хронология, какие-то тексты из сценария… И те же звезды, которые там снимались.– Это долгий разговор… Во всяком случае, это не сверкающие обложки журналов. Вот мы с вами сейчас находимся в атмосфере глянца, нас окружают красивые вещи. () Мы их пытаемся очень сладко преподнести. То есть сами создаем мир глянца, а потом продаем его.– Обладать правильным вкусом и самооценкой и быть естественным в общении. Конечно, глянец требует определенной работы над собой.Вообще это такой вопрос сложный, о нем можно рассуждать бесконечно и много спорить.– Я там бываю в основном по работе. Но вот не так давно я побывал на «Серебряной калоше» – там я получил большое удовольствие. Вот на такие тусовки я хожу, чтобы отдыхать.– Да. Вероника – визажист, член моей команды. Съемки мы с ней делаем вместе.– Да нет. Вот только что прошла мимо – вроде, на нас не посмотрела.– Не надо все так однозначно воспринимать. Я когда на съемках нахожусь, не смотрю в этот момент на модель как на женщину. Да, сначала были случаи, когда меня это сильно возбуждало, цепляло. Мне так нравился процесс на съемочной площадке… Но когда я увидел свои фотографии после этого... Понял, что смотрю не тем местом. И постепенно у меня изменилось отношение к такой работе, ведь мне важен результат.– Нет, конечно, важно, чтобы человек тебе нравился, тогда ты его видишь. Меня часто про моделей на моих снимках спрашивают: как вы добились такого состояния? Да никак, я ее вижу такой и так ее снимаю. Фотоаппарат четко фиксирует глаз человека, вот и все.– Не знаю.– Я очень скромно себя веду.– Да, я увлекаюсь парапланерным спортом, езжу на соревнования, летаю в горах, хожу в походы.– С большим удовольствием это делаю.– Я не могу четко определить что-то окончательное, к чему я стремлюсь. Например, когда я начинал работать фотографом, то штудировал много западных журналов, и среди них был Vogue. Тогда я даже не думал, что смогу работать для такого влиятельного издания. Но прошло пять-семь лет, и это случилось.– Конечно. Я называю это «кризисом пятого кадра». Обычно на съемке, если у тебя восемь кадров, когда ты переваливаешь за середину, начинаются переживания.– Объявляю перерыв.