Эдуард Тополь: Давайте встретимся в ресторане Дома кино. Там есть окрошка

Повод встречи с Эдуардом Тополем – выход в издательстве АСТ всех трех томов его трилогии “Любимые и ненавистные” – об эмиграции из СССР, а точнее, как написал сам автор, “Эмигрантской трилогии о русско-еврейской любви, ненависти и сексе”. “Книги Тополя, – написано в издательском анонсе – талантливая, всеобъемлющая, драматическая и комическая энциклопедия жизни в советской и постсоветской России”.Необыкновенная живость и правдивость деталей, черный юмор, меткость диалогов, склонность к шаржу и гротеску плюс увлекательнейшие сюжеты – возможно, в этом секрет того оглушительного успеха, который Тополь снискал как на Западе, так и здесь, в России.Но – странное дело! – его книги часто раздражают вовсе не тем, что они в таком смешном и гротескном виде изображают нашу жизнь. Эдуард Тополь, пожалуй, единственный из русскоязычных писателей-эмигрантов, намеренно выбрал для работы область литературы массовой, популярной – то, что принято называть “низкими жанрами”. И сумел сказать легко и просто многое, что писатели с более высокими устремлениями мечтают, наверное, сказать очень серьезно.– А я не знаю, каких я годов. Последнее время мне нравится бравировать тем, что я уже старый. Но это все-таки кокетство. Считаю, что прожил три жизни: одну – до отъезда, вторую – в эмиграции до того, как меня стали печатать в России. Тогда я просто десять лет жил на другой планете. Я писал для американского читателя – по-русски, но чувствуя себя экскурсоводом для Америки в том, что такое Советская Россия. И писать мне приходилось в таком стиле, чтобы все легко переводилось на английский. Переводили-то меня прекрасные переводчики. Но когда я посмотрел переводы своих романов, у меня волосы встали дыбом. Русский язык любит играть инверсией. А английское мышление отличается некоторой твердокаменностью, в нем есть определенный стандарт. Я читал себя по-английски и изумлялся: что тут напереводили! Слова-то вроде все мои, а смысл… А потом понял: отсутствие инверсии, вот что меняет смысл! И третья жизнь для меня началась, когда открылась Россия и у меня появился читатель, которому не надо объяснять, что такое минералка, шестерка, крыша, с ним можно общаться подтекстом, к которому мы все привычны..Моя цель – писать доходчиво. Не изображать из себя, Боже упаси, никакого умного и философствующего субъекта.– Честно говоря, мне трудно отделить тут правду от вымысла, я не могу сейчас сказать точно, что придумано, а что автобиографично. Замысел этой трилогии родился еще в те годы, когда я решал, уезжать ли мне из СССР. Правда, я не думал о трилогии, а собирался просто написать роман… – Я уехал в 1978-м. Но раздумывал об этом еще с 1974-го. В 1978-м окончательное решение подсказал мне Моссовет. Союз кинематографистов написал туда огромное письмо о том, какой я замечательный драматург, лауреат премии “Алая гвоздика”, ну и так далее… Поводом была острая необходимость получить хоть какое-нибудь жилье в Москве с правом на прописку. Я ведь родился в Баку, в большой семье, прописан был у дедушки, а в Москве, несмотря на то что был уже известный драматург, своего жилья так и не имел. И вот с этим письмом от СК к Промыслову (председатель Мосгорисполкома – Д. С.) пошел консультант моего фильма “Несовершеннолетние” Борис Тихонович Шумилин, первый заместитель Щелокова.Я ему сказал, что я, член творческих союзов и автор семи фильмов, жилья своего в Москве до сих пор не имею, а мне уже сорок лет и пора жениться. А Промыслов отдал это письмо комиссии старых большевиков при Моссовете, и они дружно проголосовали против: зачем им нужно, чтобы какой-то еврей имел право купить квартиру в Москве? – А никакого. Что вы думаете, они будут объяснять? Просто приехал ко мне очень расстроенный Шумилин, долго извинялся и говорит: давай мы тебя под Москвой пропишем. Я вспылил: что я вам тут – человек второго сорта, вы меня за черту оседлости, за 101-й километр услать хотите? Это была первая причина того, что я решил ехать. А вторая – так совпало, что две мои картины в это время положили на полку: “Любовь с первого взгляда” и “Ошибки юности”. А в это время и слева, и справа уезжали все. Незадолго до этого я провожал в Шереметьево Галича… – Я был сравним даже с популярными американскими писателями. Насчет российских не берусь судить – в силу того, что у меня не было московской прописки, я всегда был вне писательской тусовки. То есть в киношной тусовке я, конечно, был: Союз кинематографистов – это мой дом, я каждый день обедал в этом ресторане, и восемьдесят процентов моей личной жизни в России прошло через Дом кино. Но в писательскую среду, слава богу, так и не попал. Поэтому я ни с кем не соревнуюсь. Были у меня периоды успеха и спада. Но ведь так у всех. Вот мне прислали японские газеты, где обо мне написано. А я ни слова по-японски не понимаю! Зачем мне эти газеты? – На Западе есть такое всеобъемлющее жанровое определение – триллер.– Честно говоря, такое строгое деление – вот это детектив, а это политический триллер – мне не кажется правильным. “Красная площадь” – что это, детектив или политический триллер? Моя задача в том, чтобы, начав читать, вы не могли закрыть книгу до последней фразы, а какой это жанр – не так уж важно. Я в этом смысле производное советского школьного воспитания: как говорил Гегель, форма должна быть содержательна, а содержание оформлено. Но в Америке я был серьезно наказан за такие суждения. Там если человек написал успешный детектив, он должен всю жизнь писать детективы. Малейший шаг в сторону карается жестоко – если хочешь писать что-нибудь другое, пиши под другим именем. Я этого не знал, и стоило мне издать “Завтра в России” – это ведь никакой не детектив, – меня тут же “сбросили”. – Если уж я “зацепил” русскоеврейскую тему, то должен был узнать об этом как можно больше. Я очень многое прочитал на тему хазарского каганата и порусски, и по-английски, в романе у меня есть подлинные тексты древнего хрониста ибн-Фадлана – немного подработанные, конечно, я убрал архаизмы, но постарался сохранить стилистику, арабскую вязь. Мне было чертовски интересно все это читать, и я думаю, что найдутся и читатели, которым это будет так же интересно. Поэтому я включил это в интригу. Вот, кстати, вышла нашумевшая книга Солженицына “Евреи в России: двести лет вместе”. Почему двести лет? Потому что автору так удобно, ведь книга очень тенденциозная. На самом деле еще в Киевской Руси жила тысяча евреев, просто тогда они назывались — хазары. Не все об этом знают. Вот я и применил этот прием. Мне не важно, у кого это есть и кто им впервые воспользовался. Мы все пользуемся тем, что изобрели до нас. Главное, чтобы получилось то, что ты хочешь… – Однажды я, восьмилетний мальчик, возвращался из школы в городе Полтаве, где мы тогда жили. Возле дома ко мне подбежала цыганка, взяла за руку и сказала: мальчик, дай погадаю! И предсказала всю мою жизнь: что я уеду в Америку, что у меня будет две жены и двое детей. Потом коршуном выскочила мама и вырвала из цыганских рук. Я долго смеялся – я был таким правоверным пионером, что даже отказывался учить английский, ведь это был язык империалистов. Видите – нет никакого “если бы да кабы”! Я ни одну книгу не писал так долго, как роман “Завтра в России”, где предсказан путч, изоляция Горбачева, состав ГКЧП. Знаете, почему? Жена говорила мне: только не устраивай в России гражданскую войну! И я два раза начинал роман сначала, чтобы не устраивать гражданскую войну. Но все равно получалось так, как получалось… Наверное, все, что происходило в истории, другого варианта не имело.– Ну вот он сам и сказал, зачем он так сделал. В принципе это допускается – в Америке большим успехом пользовалась книга “Убить Киссинджера”. Политический триллер, ну и что? Но у меня бы не поднялась рука написать “Убить Иванова” или, допустим. “Убить Рушайло”. Это все значимые сегодня фигуры.– Что такое бездомность? Это что я не владею домом? Ну да.Но эмигранты там живут не на улице, а в квартирах. Другое дело, что качество и расположение квартир зависят от заработка… – Могу вам сказать одно: характер – это судьба. Я как здесь ничего не имел, так и там ничего не имею. Кроме одного – возможности снять квартиру, где я хочу: там прописка не нужна.Так случилось в моей жизни, что я не собственник и никогда им не был. Я не заработал миллиона, но ведь я не за этим и ехал! Я писатель и ехал для того, чтобы написать вот эти книги. И я их написал.