Какая девочка была!

В зрелые годы начинаю понимать, что даже смерть подводит лишь промежуточный итог. Жизнь продолжается в наших детях. Главный вопрос – как продолжается? Не дай Бог, чтобы вынянченная на руках кровиночка считала тебя одряхлевшим конкурентом в процессе поедания “бюджетных” окорочков. Не дай Бог, угасая, видеть, как твои ценности и достижения спускают в унитаз. Тогда зачем они, достижения?Типичный сюжет криминальной хроники: ограбили ветерана, унесли ордена… Бандиты или мошенники, люди без души. А если – собственные дети? Генерал N служил в разведке. Сорок лет с зачетом фронтовых. После отставки работал в архивах, писал мемуары. Человек был старой закалки – жила бы страна родная. Не умел отдыхать и тратить деньги. За него это делала младшая дочь Нина. Умер на девяностом году жизни.Нина, уже пожилая, осталась с давно обесценившимся дипломом университета, без привычки и без желания работать – и с юной дочерью, которая всем пошла в маму.Живут, продавая то по монетке из папиной коллекции, то наградной кортик, то орден. Из всех способов транжирства как нарочно выбирают самые затратные. Словно наперегонки бегут к разбитому корыту.Генеральскую внучку Дашу считали талантливой: в пятнадцать лет сочиняла романы, хотела стать писательницей и журналисткой. Наследства хватило бы на учебу в хорошем вузе. Но Даша распорядилась иначе: на деньги от продажи дедушки сняла подвал для репетиций организованной ею рок-группы. Года два порепетировали, и группа перетекла в готтовскую тусовку. Стали встречаться на кладбище. Исписанные детским почерком тетрадки с романами Даша даже не перепечатала на компьютере, осознавая, что девчачьи опыты не делают чести нынешней двадцатилетней женщине. Кстати, компьютер подарила тетка – старшая дочь генерала.“Писательница и журналистка” научилась раскладывать на нем пасьянсы, а печатает двумя пальцами, как армейский прапорщик.Еще один цикл в круговороте поколений завершается: стареющая мама воспроизвела похожую на себя дочку. Только мама произрастала за генеральской каменной спиной, а Даше надеяться не на кого. И они обе втянули в свою жизнь парня из обычной семьи.Влюбленный в Дашу Даня воровал для будущей тещи “Хенесси” в супермаркете – запросы у генеральской дочери прежние. Подкармливал обеих: поведет невесту в кафе, оттуда несут пакеты с едой для мамы. Творческие порывы дам потребовали допингов для вдохновения, и Даня стал носить им “косячки”. С пакетом конопли попался милиционерам, теперь сидит. Даша бы съездила к нему на свидание, но нет денег на дорогу.Для несостоявшейся тещи Даня не приблуда безразличная, а сын школьной подруги. На глазах рос, играл с Дашкой в песочнице. Данина мать до конца сохраняла уверенность, что в генеральской семье мальчика плохому не научат… Газеты продолжают писать о разведывательных операциях генерала, и мемуары его недавно переиздали. Тысячи незнакомых людей хранят память о нем. Двое близких и любимых им при жизни этой памятью торгуют. Не алкаши, не глубокие наркоманы, обколотые до разрушения личности – люди, претендующие на интеллигентность.Объясним все обычными проблемами “золотой молодежи” – эгоизмом, неприспособленностью к самостоятельной жизни? По-моему, такое объяснение будет неполным.Павел, старинный друг моего мужа, занимается книжной торговлей. Скупает целые домашние библиотеки “как есть”: помимо книг, берет открытки, афиши, плакаты; письма военных и довоенных лет; мелкие сувениры. Все каталогизирует и будет искать ценителей. Годами – до конца не распродаст никогда. А хозяину библиотеки заплатит сразу. Тот и рад сбыть все в одни руки. Если бы не Паша, он бы половину добра отнес на помойку. Хозяин спешит.Ведь продают библиотеки чаще всего по двум причинам: либо уезжают, либо умер тот, кто собирал эти книги и хранил эти письма.Недавно в разговоре случайно всплыло, что Паша, профессиональный знаток и страстный любитель предметов старины, не знает, как выглядит медаль “За отвагу”. Муж допытывался: неужели тебе ни разу не попадались награды? Неужели не любопытно было? Ответ: “Попадались. И купить предлагали. А я заложу руки за спину и отойду”.Тут у меня разгорелось любопытство. Знаю, что торговля наградами запрещена законом. Понимаю, что в Пашином бизнесе надо быть щепетильным. Но неужели настолько? Вот так руки за спину и в сторону? А посмотреть? Букинист подтвердил: именно так, за спину и в сторону, чтобы никто никогда не мог сказать, что он проявлял хоть малейший интерес к орденам. И добавил, что любое серьезное коллекционирование – криминогенная область, но в фалеристике творится беспредел. Законом все фалеристы записаны в преступники, отсюда гнилая атмосфера. По словам Паши, если среди букинистов девять из десяти вряд ли свяжутся с ворованной книгой, то большинство фалеристов, наоборот, строит свой бизнес на скупке наград явно криминального происхождения. Недавно Иосиф Кобзон в Донецке увидел в антикварном магазине ордена. Огорчился, купил и попросил вернуть награды их настоящим владельцам. Первый же найденный человек – вдова одного из орденоносцев – сказала, что Орден Ленина у них из квартиры украли.Что же, спросила я, надо менять закон, делать торговлю орденами прозрачной? Паша замахал руками: что ты! Сейчас это все же уголовное преступление, не каждый отважится. А если разрешить свободную торговлю, то каждый оболтус потащит дедулины ордена в скупку! Он прав. Оболтус потащит.Хлынувшие через границу в конце 1980-х труды западных советологов взорвали наше общество. Грешна, мне самой тогда казался откровением фундаментальный“Большой террор” Роберта Конквеста. Откуда мне было знать, что это труд не историка, а профессионального разведчика и пропагандиста “холодной войны”…Сейчас очевидно, зачем “эксперты” соревновались, накручивая количество репрессированных: 40 миллионов, 50… Число жертв подгоняли под число погибших на войне, приравнивая коммунизм к фашизму. Если так, если разницы нет, то цена ордену Красной звезды, полученному на Курской дуге, – такая же, как и Железному кресту, то есть чисто рыночная. Можно продать. А можно и отобрать у коммуняки-ветерана сталинские побрякушки.Возвращаясь к дочери и внучке генерала N – им легче считать ордена отца и деда не святынями, а историческими железяками. Торгуют, и совесть не гложет.Не об орденах сегодня речь. Об отцах и детях. О том, как ценности старших поколений прививаются на молодую поросль.Для зрелого человека счастье – закладывать фундамент, который закончит внук. Горе – если нерадивый наследник все спускает, заставляя своих детей начинать сначала.Наблюдаю, как судьба генеральского наследства удивительно, вплоть до совпадений в деталях, повторяется в другой семье.Там генерал, здесь профессор-химик. И там, и здесь дочь, получив диплом престижного вуза, осталась при папе приживалкой-секретарем-домработницей. Обе женщины, как говорится, на последнем дыхании лета родили ребенка “для себя”, без мужа и без страсти к любовнику. Даже зовут обеих одинаково. Только у Нины-2 мальчик, теперь уже мужчина.Хронологически ее эпопея с наследством началась раньше: отец умер в начале девяностых от инфаркта, когда ликвидировали его лабораторию. Нина-2 удачно подсуетилась с приватизацией квартиры, оставив без наследства старшего брата.Тому совесть не позволила судиться, хотя его собственная семья бедствовала: комната в коммуналке, маленький ребенок, две зарплаты научных сотрудников, не поспевающие за инфляцией. Выручил одноклассник-двоечник. После восьмого класса он канул в ПТУ и объявился через двадцать лет, весь в турецкой коже. В годы тотального дефицита он делал евроремонт, считай, из ничего. И научного сотрудника приспособил на роль мальчика – растирать краски.Нина между тем превратила четырехкомнатную профессорскую в трехкомнатную и жила как привыкла: магазин, плита, уроки с сынишкой, чтение Диккенса на ночь.Увы, при ее нерасчетливости и тогдашней инфляции денег хватило ненадолго. Пришлось трехкомнатную превратить в двухкомнатную.И снова магазин, плита, уроки, Диккенс. Диккенс был бесконечен – полное собрание сочинений в дореволюционном издании Сойкина.Научный сотрудник между тем набрал западных журналов по дизайну интерьера, посмотрел, как там красят, и намешал нечто многослойное, переливчатое. Пробивной двоечник оценил, взял его партнером в свою фирму и обеспечил заказами.Финал. Страна потеряла, судя по всему, талантливого химика и приобрела маляра высшей квалификации. Квартир у него аж две: в одной живут, другую сдают. Нина, наконец, сообразила, что прожрать можно всё на свете. Двухкомнатную в однокомнатную превращать не стала, а тоже сдала; для себя снимает однокомнатную на окраине. Диккенс переехал с ней, а сын ушел к дяде. Красит стены, платит за обучение в вузе.Тихо презирает мать. Дядя, простивший сестре обиды, время от времени привозит к ней парня.Одного его отпускать бесполезно: пойдет в кино, а дома скажет, что был у мамы. Недавно мы с бывшим научным сотрудником говорили о Нине. Какая девочка была! Школу окончила с двумя четверками, институт – с красным дипломом. Играла на пианино, каталась на фигурных коньках. Собой недурна.Сына провела через кризис переходного возраста. Наследство отхомякала. И все свои достижения, все накопления отца, собственную молодость, любовь и уважение сына – всё спустила в никуда.В жизни своей ни дня не работала, ничего не создала. Если бы не сын, считай, что и не жила. Бледная от постоянного сидения дома, в вечных брюках, скрывающих целлюлит, никем не любимая читательница Диккенса… Неужели она сама желала себе такой жизни? Или родители желали? Она была слишком примерная, сказал ее брат. Младшенькая, любимая, похожая на маму, а мама рано умерла. Отцу хотелось подольше удержать дочку при себе, и она слушалась. Потом спохватился, что своей-то жизни у нее нет. Гнал ее, орал, что она его объедает. А Нинке уже некуда было деваться: возраст за тридцать, специальность потеряна, и ребенок на руках…[b]АФОРИЗМ В ТЕМУ[/b]Воспитание – процесс устранения своих личных недостатков у собственных детей.– Эх, надо было мне отца слушать, когда пацаном был… Надо было! А я, дурак, не слушал…– А что же он тебе говорил?– Да кто его знает! Говорю же – я его не слушал…– Сын, выпей со мной.– Ну, пап...– Но я же с тобой уроки делал!– Мам, а когда я выласту, я буду на тебя похоза?– Будешь, доченька, будешь...– Ну и зацем тада зыть?– В наше время девушки еще умели краснеть!– Представляю, папа, что ты им говорил…Родителям важно вовремя объяснить детям, что взрослый человек и умный человек – это одно и то же.Если вы заметили, что ваш ребёнок курит – не спешите его наказывать. Вдруг ему уже далеко за двадцать.Если чрезмерная увлеченность вашего ребенка компьютерными играми вызывает у вас беспокойство, постарайтесь приобщить его к более серьезным занятиям: картам, вину, девочкам.