Любовь и слезы татуированной розы

Да, тогда не хватало эстрадного опыта, не было четко выстроенного (и выстраданного!) образа, отшлифованного певческого голоса и, конечно, репертуара. Ирина пыталась ослепить публику экспансией подчеркнуто театрального сценического выхода, реактивностью жеста и мимики, броскостью туалетов и дорогой бижутерии, испепеляющим жаром страстных монологов и вычурным французским грассированием. Однако ее первый шлягер «C’est dommage » («Ах, как жаль!»), написанный (как и все последующие работы) композитором и поэтом Андреем Никольским, многими был воспринят как этакая бравада, фрондерство, взбрык мающейся от безделья театральной примы. Эти концерты напоминали старомодные костюмированные шоу, где собственно песня занимала место служанки. В Мирошниченко-певицу упорно не хотел верить почти никто.И вдруг она заблистала. Два рождественских вечера в Театре эстрады прошли на одном дыхании. Окреп и стал гибче голос, появились красивые новые песни, а главное — обрел смысл и глубину ее сценический имидж. Да, она и раньше пела о безумно-возвышенной любви, о доброте, красоте и радости жизни…Однако слова, музыка и исполнитель существовали тогда раздельно, самостийно, это были лишь песни-платья, сшитые в спешке — безо всяких примерок и «подгонок по фигуре». Теперь эти платья перешиты и словно срослись с телом. Несколько вещей Мирошниченко спела вживую, и это было весьма недурно. Как и следовало ожидать, особенно проникновенно удались песни-драмы, такие, например, как «Неразгаданная ложь» («Горькая тризна»), — о том, что у каждого из нас есть свой срок и свой суд. Пронизывающая исповедальность временами нагоняла слезу. Жаль только, что произведений такого масштаба в репертуаре Ирины немного. В основном ее композиции откровенно мажорны по восприятию, чрезмерно оптимистичны. На сцене это подчеркнуто бешеным ритмом кордебалета, пляшущими ряжеными и нарочитой раскованностью мужской бэк-группы, в которой особенно пылко усердствовал один сексапильный тенор. Массовки на сцене было порой так много, что солистка терялась в этом цыганском великолепии нарядов и антуража.При этом сама виновница торжества не переоделась за время концерта ни разу, предпочитая ярким туалетам строгий черный комплект. Кто бы мог в это поверить?! Словом, удивила всех Ирина Петровна на славу. А как стихи читала! А как спонсоров благодарила! Как сердечно кланялась в пояс публике! «Коренная москвичка, и я этим горжусь, коренная москвичка, я Москве поклонюсь!» Скажете, наивно? Пусть. Но неужели этот глупый упрек может помешать нам хоть раз почувствовать себя чуточку непосредственнее и чище?