Под двумя револьверами и маузером находился в Сокольниках Ленин

Эти слова: «Я дал жизнь Ленину!» – принадлежат не инспектору народных училищ Симбирской губернии Илье Николаевичу Ульянову, а московскому бандиту Якову Кошелькову. Самое странное, что «хозяин города ночью», как он себя называл, имел на это полное право: никогда Ленин не был так близок к смерти, как 6 января 1919 года, когда у его висков было два револьвера, а в грудь упирался маузер.Об этой истории написано немало, но эти повествования основаны на слухах и домыслах. А между тем все эти годы в архивах Лубянки хранилось 23-томное Дело № 240266 «О вооруженном нападении бандитов на В. И. Ленина 6 января 1919 года». Итак, окунемся в события начала 1919 года.Всего одна буква «в» вместо буквы «н». Но если бы Ильич произнес ее более четко, а бандит не был туговат на ухо, судьба революции, страны, да и всей истории как таковой, могла быть совсем иной.А все началось с того, что у Надежды Константиновны Крупской обострилась базедова болезнь. Ильич заметно помрачнел, стал грустным и понурым. Первым на это обратил внимание Бонч-Бруевич.– Что с вами? – на правах не столько ближайшего сотрудника, сколько старого товарища спросил Владимир Дмитриевич. – Вы не больны? Не дает ли себя знать пуля, которую отказались извлекать врачи?– Да ну ее к черту, эту пулю, – отмахнулся Ленин. – Если бы дело было в ней, а значит, во мне, я бы терпел. Надя плоха. Ей все хуже и хуже.– А что, если Надежде Константиновне организовать отдых? – предложил Бонч-Бруевич. – В Кисловодск мы ее отправить не сможем, а вот в Подмосковье – за милую душу.В Сокольниках есть так называемая лесная школа: детишки там и учатся, и живут. Столовая хорошая, спальни теплые, охрану организуем. Там даже есть телефон! Всегда можно позвонить и справиться о самочувствии Надежды Константиновны. И всего полчаса на машине. Навещать можно хоть каждый день. В тот же день Бонч-Бруевич отвез Надежду Константиновну в Сокольники.Прошел день, другой, минула неделя… Надежда Константиновна пошла на поправку, и Владимир Ильич повеселел.Он чуть ли не каждый день ездил в Сокольники, при этом соблюдая вошедшие в привычку правила конспирации. Если он отправлялся в лесную школу, то знал об этом только Бонч-Бруевич. Так продолжалось довольно долго… И вот однажды, в конце декабря, Ленин вызвал Бонч-Бруевича и сказал, что хочет принять участие в детском новогоднем празднике: елка там есть, украшения нашли, а вот подарки надо раздобыть – хотя бы по кульку конфет каждому школьнику.– Захватив подарки, я выехал в Сокольники чуть пораньше, – рассказывал несколько позже Бонч-Бруевич, – а Ильич должен был ехать вслед за мной. Мне очень не понравилось, что сперва у Красных ворот, а потом у Рязанского вокзала машину встречали пронзительным свистом, как бы передавая нас от поста к посту. Не худо бы Ильичу изменить маршрут, подумал я, поэтому, приехав в школу, тут же позвонил в гараж и спросил, не выехала ли машина Ильича. Получив ответ, что машина ушла, я понял, что мне ничего не остается, как только ждать… Прошло полчаса, час, а машины все не было.А тем временем в Сокольниках, у сапожника Демидова, пьянствовала банда Яшки Кошелькова. Судя по докладам начальника Особой ударной группы МЧК по борьбе с бандитизмом Федора Мартынова, банда Кошелькова была самой большой головной болью того времени. Вот одна из таких справок.«Якову Кошелькову 28 лет. Он сын известного разбойничьими похождениями и повешенного бандита. В двадцатилетнем возрасте начал самостоятельную карьеру, и уже в 1913 году был зарегистрирован как опытный вор-домушник. К 1918 году бандитский мир Москвы полностью ему покорился. В конце концов он занял амплуа «короля бандитов». И надо отдать справедливость вкусу героев пули и ножа. Этот смуглый, бритый, черноволосый человек с тяжелыми глазами отличался настоящей смелостью, исключительным присутствием духа и находчивостью. Вначале он убивал только в целях самозащиты, но со временем стал жестоким садистом, начав убивать ради убийства. Сколько его шайкой совершено преступлений и какой они нанесли ущерб, учету не поддается».В тот вечер, когда бандиты собрались у сапожника Демидова, они не только пьянствовали, но и составляли план ограбления особняка на Новинском бульваре и кооператива на Плющихе. Концы неблизкие, и бандиты решили, что без машины не обойтись.Где взять? Остановить первую попавшуюся, водителя и пассажиров вытряхнуть, Ваську Зайцева – за руль, и вперед. На том и порешили… Машин тогда было мало, так что пока увидели свет фар, бандиты успели изрядно продрогнуть. Но вот показались огни автомобиля. Бандиты выхватили револьверы и бросились наперерез! Первым их заметил шофер Ленина – Степан Гиль. Вот как он рассказывал об этом несколько дней спустя.«Снегу тогда было много, и ездить можно было только по трамвайным путям. Тьма – хоть глаз коли, но по рельсам я ехал довольно быстро. И вдруг на рельсы выскочили трое вооруженных маузерами людей и закричали: «Стой!» Я решил не тормозить и проскочить между бандитами: в том, что это не патрульные, а бандиты, я не сомневался. Когда до них оставалось несколько шагов, я мгновенно увеличил скорость и бросил машину на них. Бандиты успели отскочить и стали кричать вслед: «Стой! Стрелять будем!» Дорога в этом месте идет под уклон, и я успел взять разгон. Но Владимир Ильич постучал в окно и сказал.– Товарищ Гиль, надо остановиться и узнать, что им надо.Может быть, это патруль? А сзади бегут и кричат: «Стой! Стрелять будем!» – Ну вот видите, – сказал Ильич, – надо остановиться.Я нехотя стал тормозить. К машине тут же подбежало несколько человек. Резко открывают дверцы и кричат:– Выходи!– В чем дело, товарищи? – спросил Ильич – Не разговаривать. Выходи, тебе говорят!Один из них, громадный, выше всех ростом, схватил Ильича за рукав и выдернул его из кабины. Мария Ильинична вышла сама.– Что вы делаете? – гневно воскликнула она. – Как вы смеете так обращаться? Но бандиты не обратили на нее никакого внимания. Моего помощника Ивана Чубарова тоже выдернули из машины и заставили стоять смирно.Я смотрю на Владимира Ильича. Он стоит, держа в руках пропуск, а по бокам два бандита, и оба, целясь в его голову, говорят.– Не шевелись! А напротив Ильича стоит тот громадный, как я понял, их главарь, с маузером в руке, направленным в грудь Ильича.– Что вы делаете? – произнес Владимир Ильич. – Я – Ленин. Вот мой документ.Как сказал он это, так у меня сердце и замерло. Все, думаю, погиб Владимир Ильич.Но то ли из-за шума работающего мотора, то ли из-за тугоухости бандит фамилию не расслышал – и это нас спасло.– Черт с тобой, что ты Левин, – рявкнул он. – А я Кошельков – хозяин города ночью.С этими словами он выхватил из рук Ильича пропуск, а потом, рванув за лацканы пальто, залез в боковой карман и вынул оттуда браунинг, бумажник, что-то еще – и все это засунул в свой карман.Мария Ильинична продолжала протестовать, но на нее так цыкнули, что она замолчала. Чубаров, не шевелясь, стоит под дулом. А про меня как будто забыли. Сижу за рулем, держу наган и из-под левой руки целюсь в главаря – он от меня буквально в двух шагах, так что промаха не будет. Но… Владимир Ильич стоит под дулами двух револьверов. И мне делается страшно: ведь после моего выстрела его уложат первым.Через мгновенье я получил удар в висок, и мне приказали выметаться из машины. Потом бандиты сели в машину и на большой скорости понеслись к Сокольникам. Мы стояли как вкопанные. Прошла минута, две, а, может быть, и пять… Первым пришел в себя Ильич.– Да, ловко, – прошептал он, – вооруженные люди – и отдали машину. Стыдно! – Об этом поговорим после, – сказал я Ильичу. – А сейчас надо поскорей идти в Совет. Он тут неподалеку».Дозвонившись до ВЧК, Гиль попросил прислать три машины с латышскими стрелками. И на Лубянке, и в Кремле поднялась невообразимая суматоха: по тревоге поднимали целые батальоны, которые перекрывали все выезды из Москвы и патрулировали улицы и переулки.А к зданию Совета неслась машина Гиля. Дело в том, что после захвата автомобиля и ограбления пассажиров Зайцев притормозил, и Конек (он же Волков) начал рассматривать трофеи.– В бумажнике одна мелочь, – хмыкнул он. – А вот документы… Мать твою так! – заорал он. – Да это никакой не Левин. Это Ле-нин.– Как так, Ленин? – не поверил Кошельков. – Однофамилец, что ли?– Какой там однофамилец?! Написано же: Председатель Совета Народных Комиссаров.– Не может быть! Неужели я держал за фалды самого Ленина?! Если бы мы его взяли, нам бы столько деньжищ отвалили! За такого-то заложника, а? И всю Бутырку – на волю! Такими будут наши условия. Поворачивай! – ткнул он в плечо Зайцева. – Ленина надо найти. Такой фарт упускать нельзя. Он где-то тут, близко.Прыгая по сугробам и визжа на рельсах, машина понеслась назад. У пивного завода, где они оставили ограбленных, – ни души.– Они в Совете, – догадался Кошельков. – Больше им деваться некуда. Гони к Совету! – приказал он Зайцеву.– А не опасно? – усомнился Конек. – Там есть охрана.– Перебьем! – многообещающе осклабился Кошельков. – Не впервой. Приготовить бомбы! Тем временем, будто предчувствуя что-то недоброе, Гиль попросил наглухо закрыть дверь Совета. Но тут раздался такой заполошный стук, что он выхватил револьвер и, прежде чем стрелять, выглянул в щелку. Увидев знакомые лица, Гиль облегченно вздохнул и распахнул примерзшую к косяку дверь.В тот же миг с противоположной стороны подлетел автомобиль с бандитами.– Он наш! – обрадовался Кошельков, – даже дверь открыта.Но Зайцев вместо того чтобы тормозить, прибавил газу.– Ты что, очумел? – заорал Кошельков.– Опоздали, – односложно бросил Заяц и вильнул рулем.Кошельков инстинктивно вжался в кресло: в свете фар мелькнули три автомобиля, из которых выпрыгивали чекисты и вооруженные карабинами латыши.– Да, карта пошла не та, как-то сразу успокоился Кошельков, – ну ничего, пусть не сам Ленин, так хоть его браунинг у меня есть. Постреляем от имени вождя мировой революции.Гони на Плющиху! Будем брать кооператив. Удивительное дело , но, оказавшись на волосок от смерти, Ленин не запаниковал, не вернулся в Кремль, не вызвал Дзержинского и Петерса, не приказал им любой ценой найти и наказать бандитов, а поехал в лесную школу, где его ждали взволнованные предстоящим праздником дети. Правда, прощаясь со своим шофером, он полушутяполусерьезно сказал: – А вы, товарищ Гиль, отправляйтесь на розыски автомобиля. Домой без машины не возвращайтесь.И Гиль бросился на розыски! Машину он нашел около Крымского моста. Как оказалось, используя автомобиль Ленина, бандиты успели совершить несколько ограблений, затем в перестрелке убили милиционера и, бросив машину, скрылись.И чекисты, и работники угрозыска очень болезненно переживали историю с ограблением Ленина. Одно дело, когда покушения на жизнь вождя организовывают представители международного империализма, когда в это замешаны Париж или Лондон, и совсем другое – не уберечь Ленина от простого бандита. Это было такой громкой пощечиной, что, малость придя в себя, они поклялись не есть, не пить и не спать, пока не поймают Яшку Кошелькова.Первым на тропу войны вышел начальник Особой ударной группы МЧК по борьбе с бандитизмом Федор Мартынов.Судя по всему, Яшка не испугался Мартынова, более того, он принял его вызов и перешел в наступление. Проведав каким-то образом, что сотрудник Особой ударной группы Ведерников сел ему на хвост, Кошельков явился к нему на квартиру, в присутствии всей его семьи устроил показательный суд, вынес смертный приговор и тут же Ведерникова расстрелял.Осатаневшие от такой наглости чекисты усилили поиски. На след Кошелькова, как это ни странно, напал начальник Активного отделения Особого отдела ВЧК Артур Христианович Артузов, тот самый Артузов, который впоследствии прославится разработкой таких легендарных операций, как «Трест», «Синдикат» и других.В 1919-м, когда шла охота на Кошелькова, Яшку ни за что бы не поймали, если бы не острый глаз и профессиональное чутье будущего аса разведки. Как начинающему чекисту Артузову поручили дело по обвинению одиннадцати сотрудников РОСТА в подделке документов и торговле кокаином.В соответствии с существующими тогда правилами допрос начинался с банального вопроса: «Знаете ли вы, за что вас арестовали?» И вдруг, вместо того, чтобы ответить, что понятия, мол, не имею, молоденькая конторщица Ольга Федорова, гордо вскинув хорошенькую головку, заявила: – Причиной ареста считаю мое знакомство с известным бандитом Яковом Кошельковым. Он приходил к нам домой пить чай, а 4 июня остался ночевать и даже доверил мне одну страшную тайну. Знаете, какую? – игриво продолжала она. – Он рассказал, как однажды задержал Ленина, как отнял у него автомобиль, браунинг и все документы.От такого неожиданного признания Артузов потерял дар речи! В бандитских (а через внедренную агентуру и в чекистских) кругах хорошо знали, что Яшка без ума влюблен, что сияет, как медный пятак, что объявил о предстоящей свадьбе и пишет невесте страстные письма. Но кто она, было большой тайной.Об Ольге Федоровой и ее сенсационных показаниях немедленно было доложено руководству ВЧК. В Бутырку, где она сидела, тут же примчался Федор Мартынов, имеющий полномочия обещать Ольге все, что угодно, лишь бы она вывела на Кошелькова.Мартынов не стал ходить вокруг да около, а вопрос поставил ребром: или она получает десять лет лагерей, или выводит на Яшку. И хотя Ольга согласилась сотрудничать с ЧК, выйти на след Яшки никак не удавалось. Правда, приманка все же сработала, и к гуляющей в Екатерининском сквере Ольге стали подходить члены его банды. Так в руках чекистов оказались Дубов, Мосягин, Херувим и многие другие.Долго с ними не церемонились и по закону военного времени расстреляли. Но один из бандитов выкупил жизнь, назвав адрес конспиративной квартиры Кошелькова в доме № 8 по Старому Божедомскому переулку.А Яшка, потеряв даму своего сердца, метался, как затравленный зверь. Он стрелял, грабил, резал, убивал, но легче от этого не становилось. Самое странное – этот кровопийца вел дневник! Вот что он записал в этом дневнике, узнав об аресте Ольги: «Ведь ты мое сердце, ты моя радость, ты все-все, ради чего стоит жить. Неужели все кончено? О, кажется, я не в состоянии выдержать и пережить это. Боже, как я себя плохо чувствую – и физически, и нравственно! Мне ненавистно счастье людей. За мной охотятся, как за зверем. Что же они хотят от меня, ведь я дал жизнь Ленину».О том, что было дальше, видно из докладной записки Федора Мартынова, которую он составил в тот же вечер.«На Божедомке мы организовали исключительно сильную засаду. Ждали долго. Но вот, наконец, появился Кошельков. Он шел со своим сообщником по кличке Барин. Первая же наша пуля попала в голову Барина, и он был убит наповал. А Яшка применил свою обычную систему: стреляя из двух револьверов, он буквально забросал окна пулями. Но выстрелом из карабина был смертельно ранен.21 июня 1919 года в 18 часов он скончался. В карманах Кошелькова мы нашли два маузера и браунинг, отнятый 6 января у Ленина. Была там и маленькая записная книжечка – своеобразный дневник, который вел Кошельков и куда записывал свои потаенные мысли. Одна запись всех нас буквально потрясла: Яшка очень сожалел, что не убил Ленина.Кроме того, мы нашли пачку денег, в которой было 63 тысячи рублей и через которую прошла пуля, смертельно ранившая бандита. Так что будь пачка потолще, Кошельков мог бы уйти».К счастью, этого не произошло, и с бандой Кошелькова было покончено. Что касается Ольги Федоровой, то чекисты свое слово сдержали и отпустили ее на все четыре стороны.А вот Ленин из всей этой истории извлек немалую выгоду. Желая во что бы то ни стало обосновать необходимость заключения Брестского мира, в небезызвестной работе «Детская болезнь левизны в коммунизме» он вспомнил о компромиссе, который вынужден был заключить с бандитами, отдав им документы, браунинг и автомобиль, чтобы они дали возможность «уйти подобрупоздорову». И завершил эту мысль весьма изящным выводом: «Наш компромисс с бандитами германского империализма был подобен такому компромиссу».Так что пользу можно извлекать из всего, даже из больших неприятностей, связанных со смертельным риском.История, которая произошла с Лениным по дороге в Сокольники, – убедительнейший тому пример.