«Три корнера – пенальти…»

Нынешние фаны понятия не имеют о футбольном языке, на котором разговаривали мы, мальчишки послевоенных лет. А между тем, этот жаргон был посвоему оригинален и колоритен.Например, тогда никто не мог сказать: «Динамовцы проиграли». Говорили только «припухли». Сейчас забитый в ворота мяч вызывает однозначную реакцию и у комментаторов, и у болельщиков: «Го-ол!» А полвека назад кричали: «Та-а-ма!» Существовала даже популярная присказка: «Спартак» – «Динамо», через забор – и тама!» Плохой вратарь был для болельщика «дыркой», а когда защитник травмировал нападающего, то говорили, что он его «подковал»…Борьба с «космополитизмом» в послевоенные годы зацепила и футбол. Из лексикона стали изгонять привычные английские термины, меняя их на русские: «пенальти» – «одиннадцатиметровый»; «корнер» – «угловой; «офсайд» – «положение вне игры»… А ведь в дворовом футболе даже свое правило «замены наказания» существовало, на этих терминах основанное: «Три корнера – пенальти»… Вот только «матч» на «встречу» и «аут» на «боковой» гонителям иностранного переиначить не удалось. Не прижилось! Почему-то и Время не ко всем терминам отнеслось одинаково.Скажем, «голкипер» и «форвард» прижились, а «бек» и «хавбек» – нет. А в литературе 1920–30-х годов все эти термины существуют на равных… В послевоенные годы болельщики особенно ценили мощные, полновесные удары, после которых мяч улетал далеко на трибуну. Это даже вызывало аплодисменты зрителей. В таких случаях про отличившегося игрока говорили, с примесью некоторой снисходительности, «дорвался». Вратарь, вытащивший мяч из нижнего угла, – не «бросился» (как сейчас), а «рыбнулся», то есть скользнул рыбкой… А про игрока, явно сыгравшего на публику, говорили презрительно: «фикстулит»! Но удачно выполненный прием оценивался почтительным: «сила!..» А высшая степень одобрения (и не только в футболе) формулировалась кратким и совершенно непонятным по происхождению – «ништяк!..»Дворовый футбол, кроме уже упомянутого «три корнера – пенальти (связанного, скорее всего, с тем, что в пределах тесного двора бить корнер просто было неоткуда), характеризовался еще и своеобразным делением на команды. Они комплектовались следующим образом. Два игрока, обняв друг друга за плечи, подходили к капитанам команд и спрашивали: «Матки-матки, чей вопрос: капитан или матрос?» И те «угадывали» для себя «капитана» или «матроса»…Все, что я тут припомнил, может быть, и не очень серьезная, но примета того – «нашего» – времени. И тем любопытна.