В среду Москва прощалась с Гедрюсом Мацкявичюсом
Мацкявичюс – по первому образованию химик, по второму режиссер (ученик Марии Кнебель, а значит, театральный «внук» Станиславского) – заставил физиков заниматься лирикой, организовав при Курчатовском институте ансамбль пантомимы, который позже стал Ансамблем пластической драмы и даже театром, объездившим полмира. Мацкявичюс, известный еще и как «лучший мим Прибалтики» (это звание он получил в 1967 году, победив на фестивале пантомимы), не верил словам (а кто им верил в те времена?). Он верил телу, которое не может врать. «Именно безмолвие сопутствует главным, ключевым моментам человеческой жизни», – говорил он. На языке безмолвия он рассказывал целые истории: «Преодоление» (о судьбе и творчество Микеланджело), «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», «Блеск Золотого руна» (по мифам Древней Греции), «Желтый звук» (на музыку Шнитке и по картинам Кандинского), блоковские «Двенадцать», «Баллада о земле», «Времена года», «Красный конь» по картинам Петрова-Водкина и Дега, «И дольше века длится день» и другие спектакли. Пластическая подготовка – лишь малая часть того, что он требовал от своих артистов (среди которых был, кстати, будущий знаменитый цирковой режиссер Валентин Гнеушев). Актеры учились рисовать, писали сценарии по картинам (теперь это обязательная дисциплина в театральных вузах), занимались акробатикой, изучали народные танцы, историю живописи и литературу, да и вообще эпоху. Театр пластической драмы распался в начале 90-х по коммерческим причинам. Появился новый театр Мацкявичюса «Октаэдр» – восьмигранник, где должны были быть собраны 8 видов искусств: цирк, пантомима, опера, балет, драма, шоу, концерт и массовое зрелище. Программа «Октаэдра» была рассчитана на 24 года – по три на каждый вид искусства. Но жизнь распорядилась иначе. По какой-то дьявольской насмешке судьбы, «лучший мим» стал терять возможность двигаться, заболев рассеянным склерозом – 9 лет боли, головокружений, бессилия. Однажды его даже задержали милиционеры, приняв за сильно пьяного. Говорят, его спасла бы современная дорогостоящая операция, средства на которую начали собирать его друзья. Но не успели.