В человеке все должно быть… роскошно?

[b]Столичная книжная жизнь бьет ключом. Точнее даже можно сказать – фонтанирует. Два таких ярких фонтанчика порадовали любителей книжных новинок и связанных с ними забавных акций в двух очень разных местах Москвы: в клубе «Fabrique», что на Космодамианской набережной, и в портретном фойе МХАТа имени Чехова, что в Камергерском переулке.Фабричные роскошные девчонки[/b]Многие, оказавшись в клубе «Fabrique» впервые, уверены: в советские времена здесь была самая настоящая фабрика по производству чего-то. Но это не так: помещение относится к Университету дизайна и технологий, который в прошлой жизни был Институтом легкой промышленности.Под стеклянным полом помещения, в которое попадаешь непосредственно с улицы, собственно клуб. Здесь-то оно все и происходило. Все – это что? Да рождение роскоши, конечно. Прям посреди суровых, почти настоящих фабричных интерьеров.Презентация книги Робера Жан-Ноэля «Рождение роскоши: Древний Рим в погоне за модой» стала четвертой в ряду. Сначала в серии «Культура повседневности» издательства «Новое литературное обозрение» вышла книга Доминик Мишель «Ватель и рождение гастрономии», посвященная торжеству французской кухни и миру гурманства. Ее презентация прошла в ресторане «Ностальжи». Затем был «Абсент» Фила Бейкера. Запретный и загадочный напиток предлагали попробовать в ресторане «Гранд Опера». Год назад в ресторане «Zin» присутствующие наслаждались «Ароматами и запахами в культуре» (двухтомник был составлен Ольгой Вайнштейн).Практически одновременно с «Рождением роскоши» НЛО выпустило книгу «СМИ в Древней Греции» Коринны Куле. Она стала первой в серии «Культура повседневности», обошедшейся без презентации. Ну, в самом деле, под эту сурдинку ни напоить, ни накормить, ни каким другим способом побаловать! Что ли глазеть на представителей СМИ? Да не древнегреческих, а родных, наших? Спасибо, не надо.А вот роскошь – это да, это действительно повод собрать народ. И пусть даже ведущий Игорь Верник не всегда удачно шутил насчет роскоши человеческого общения и по разным другим поводам. После танца живота в исполнении знаменитой Азенты распаленный критик и ведущий телепередачи «Тем временем» Александр Архангельский сострил: «Хороша Азента после абсента».Зато после занудной, претенциозной речи о роскоши в архитектуре некоей дамы из журнала «Вещь» стало понятно, почему, как говорил открывавший презентацию поэт и депутат Мосгордумы Евгений Бунимович, в отечестве с роскошью связаны в основном отрицательные эмоции.Главный редактор русского «Vogue» Алена Долецкая, давшая в начале исчерпывающее определение роскоши: «Это когда лучшее соединяется с лучшим» (чтото вроде, как раньше говорили, «деньги к деньгам»), позднее прочитала, как она сама ее назвала, лабораторную работу на тему: «Роскошь в России: история болезни».История состоит из трех этапов: старая роскошь – перерыв лет на 70 – новая роскошь. Один из признаков последнего этапа, конечно же, сам «Voque», инкрустировавший, между прочим, обложку одного из своих номеров настоящими бриллиантами от Сваровски (справедливость требует сказать, что деньги от продажи этого номера поступили в три детских дома).Ввела госпожа Долецкая в обиход и такое понятие, как безысходная, или летальная, роскошь. Ну, это типа как у Б. Г.: «…их дети сходят с ума от того, что им нечего больше хотеть». И назвала всем известные примеры: Курт Кобейн, Джим Моррисон, Сид Вишес…Но не все так безнадежно. Сегодня для людей, у которых есть все, роскошью являются самые простые вещи. Такие, как, например, свежий воздух, свободное время и право на личную жизнь. И если они будут ко всему этому стремиться, то, может, и нам обломится, а? Роскошь в музыке представлял квартет флейт «Сиринкс». А римскую модницу изображала сама госпожа главный редактор издательства «Новое литературное обозрение» Ирина Прохорова. Белая туника, золотистый плащ, алая накидка…По ходу дела Ира что-то снимала, а что-то, наоборот, надевала, работала над лицом – и все это комментировала: оказывается, в те времена дамы красили волосы смесью козьего жира и золы бука. Кожу осветляли … экскрементами крокодила. Для отбеливания же остатков зубов использовали некую адскую смесь, которая при этом еще и дурно пахла.Закончилась презентация демонстрацией коллекции модельера Игоря Чепурина. Вполне, кстати сказать, лаконичной и нашим (очевидно, варварским) представлениям о роскоши не очень-то соответствующей.В это время я уже располагала роскошным приглашением, в котором худрук МХАТа имени Чехова Олег Табаков, ректор Школы-студии при МХАТе имени Чехова Анатолий Смелянский, а также издатель и актер МХАТа имени Чехова Андрей Гуськов имели «честь и удовольствие пригласить» меня в Портретное фойе МХАТа имени Чехова «на презентацию уникального издательского проекта «Все герои А. П. Чехова – вся Россия».Проект оказался приятного вида увесистой, абсолютно квадратной книжкой, которую в подарочных сумочках с цветной бумажной нарезкой раздавали всем пришедшим. Пока церемония не началась, можно было полюбоваться настоящими Сергеем Соловьевым, Владимиром Зельдиным, Олегом Янковским, Ией Савиной, Камой Гинкасом, Станиславом Любшиным. В какой-то момент пробивало: все они снимались (или снимали, или ставили) в чем-нибудь чеховском.Открыл презентацию Олег Павлович Табаков своим любимым изречением, принадлежащим не самому, впрочем, симпатичному чеховскому персонажу профессору Серебрякову из «Дяди Вани»: «Дело надо делать, господа!» В смысле – Андрей Гуськов, издав книгу, составленную Мариной Ткаченко, это дело сделал.Сам Гуськов, проникнувшись важностью момента, чувствовал себя в некотором роде первопечатником Иваном Федоровым. Он прекрасно понимает, что Чехов – это такой культурный пароль во всем мире. И вот он, издав книгу, этим паролем овладел. А еще он сыграл главную роль в фильме «Рагин» по чеховской «Палате №6», который выйдет осенью.Олег Янковский почти ничего не сказал. Но это тот случай, когда можно вспомнить известный анекдот: ты не пой, ты просто ходи туда-сюда! От одного присутствия этого актера остается впечатление чего-то значительного – и роскошного, да? Сергей Соловьев, снявший пока мало кем виденный фильм «О любви» (по рассказам Чехова «Володя» и «Доктор», а также по пьесе «Медведь»), да и до этого имевший дело с Антоном нашим Павловичем, посомневался, что столетие со дня смерти можно назвать юбилеем. Дата-то на самом деле грустная, трагическая. Лучшим, что он видел по Чехову как на экране, так и на сцене, он назвал «Даму с собачкой». Сидевшая в первом ряду Ия Савина тут же просветлела не только лицом (о чем я могу только догадываться, потому как сидела через несколько рядов), но и спиной (за что ручаюсь).Анатолий Смелянский высоких слов не говорил. Он просто деловито перечислил, что делается МХАТом для сохранения исторической памяти и культурного наследия. Вот буквально накануне, сказал он, открыли выставку, посвященную Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой.О самой книге много не скажешь: смотреть надо. Собственно, это такой своеобразный «телефонный справочник»: 2355 имен по алфавиту (с фамилиями, если есть, и отчествами) или кличек из всех художественных произведений А. П. Чехова. Плюс два блока кадров из отечественных экранизаций чеховских произведений, с 1911-го по 2004 год. Получилось красиво. Роскошно ли? Вполне.А вот платья Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой, в которых она блистала на сцене художественного театра в самых разных спектаклях, были роскошны без сомнения. Типичный первый период согласно классификации главного редактора журнала «Vogue». Глядя на неизменно изящную талию, думалось о своем, о девичьем. А еще вспоминались слова великого мужа замечательной актрисы: «В человеке все должно быть…» Нет, все-таки прекрасно, а не роскошно, что бы ни говорили всякие там теоретики и практики третьего периода (см. сильно выше).