Китайский синдром

Лет тридцать назад мне, юному студенту, увлеченно критиковавшему на семинаре маоистский Китай, один видный китаист выдал тогда еще мало понятную мне фразу: «Вы все ничего не понимаете. Лет через пятнадцать будут говорить: у него папа министр, он поэтому едет в Китай!» Прогноз, данный шепотом с некоторой оглядкой на стены, оправдался с удивительной точностью. Видимо, специалистам, внимательно следившим за реформами, развернутыми в Поднебесной под руководством Дэн Сяопина, уже тогда видны были перспективы превращения КНР в самую настоящую мастерскую мира.И с тех пор в нашем Отечестве не утихает спор, надо ли было и нам идти по китайскому пути, совмещая архаичную авторитарную политическую систему с прогрессивной, капиталоемкой экономикой? И куда этот путь, в конечном итоге, приведет.Понятно, что за прошедшие шестьдесят лет с момента победы Народной армии Китая под руководством Мао в гражданской войне наше отношение к соседней перенаселенной стране менялось с плюса на минус и наоборот.В частности, только спустя много лет стало известно, что предпринятая Сталиным блокада Западного Берлина была направлена отнюдь не на удушение анклава «свободного мира, окруженного советской зоной оккупации», а на отвлечение внимания США и их европейских союзников от Китая, переживавшего решающую фазу борьбы за власть. Мао такой маневр, видимо, помог разгромить своих оппонентов, лишившихся на время западной поддержки. Вот только наша репутация оказалась серьезным образом подмоченной, американцы, наладившие воздушный мост, для снабжения берлинцев выглядели в глазах европейцев героями. Ну а председатель Мао известно как отблагодарил советских товарищей с течением времени. Как всегда, геополитические карты были пересданы, и мы оказались на мизере. Иногда кажется, что таскать каштаны из огня для других – это историческая миссия России испокон веков.Но стихли песни типа «Москва–Пекин», забыли дебютную книжку Юлиана Семенова под тем же названием. Книжку, написанную в соавторстве с Натальей Кончаловской. И в Москве стали с иронией наблюдать за перипетиями культурной революции с бесчинствами хунвейбинов и развешанными по городским стенам и заборам критическими дацзыбао.Считается, что Мао таким образом укрепил собственную власть, расправившись со всеми потенциальными соперниками – соратниками по гражданской войне. Конечно, зрелище сжигания «вредных» книг, избиения интеллигенции, ссылок на перевоспитание университетских профессоров в коровники и свинарники было явно не для слабонервных. «Империя синих муравьев» – так вслед за Западом презрительно именовали Китай той эпохи и в наших свободных газетах.Но вот что характерно. С течением времени у немалого числа китаеведов точка зрения на те бурные процессы стала кардинальным образом меняться. Теперь модно говорить, что те события нанесли удар не столько по многовековой культуре страны и ее экономике, но по самой старой в мире бюрократии. Утверждается, что от того жестокого удара бюрократия не смогла оправиться, а потому не имела моральных сил тормозить, спускать под откос ради собственного спокойствия радикальные реформы, начатые в конце семидесятых под патронажем Дэна.Так это или нет, конечно, большой вопрос. Скорее всего, командно-административная система хоть и неповоротлива, но в жестких и умелых руках иногда показывает исключительную эффективность. И сейчас политологи сходятся на мысли, что китайская система управления далека от идеала и все зависит от того, кто играет в данный момент роль кормчего. Так что будем считать, что Китаю просто повезло с руководством.К слову, Дэн Сяопин пережил культурную революцию относительно легко. И когда Мао лично его спросил, куда бы он предпочитал быть сосланным (в справедливом обществе все условия должны быть одинаковыми для всех), Дэн и глазом не моргнул: «Сошлите меня в государственную библиотеку». Так и поступили. Видимо, в тиши библиотечных хранилищ будущий теоретик реформ и обдумывал свои первостепенные шаги.Кстати, в годы, когда еще молодые хунвейбины отстреливали на полях воробьев, поедавших-де народный урожай, в американские университеты уже поехали первые китайские студенты. Вскоре их стало так много, что пошла гулять известная шутка. Что такое американский университет? Это когда русские евреи учат китайцев математике!Собственно, теперь Китай, сблизившийся с США на базе антисоветизма (в китайской транскрипции – в борьбе с гегемонизмом), превратился в сборочный цех Соединенных Штатов, сочетая выгодные условия для западных инвестиций с беспардонным воровством чужих технологий. Симбиоз Китая и Штатов – вопрос отдельный. Но именно Китай выиграл от глобального кризиса и долларового перепроизводства, скупая на американскую бумагу с портретами президентов активы во всем мире. Теперь даже США и ЕС обвиняют китайцев в недобросовестной конкуренции в Африке, где наследники Дэна подминают под себя тамошнюю немалую сырьевую базу.В активе у нынешнего Китая победа на Олимпиаде у себя дома, выход в космос и восьмипроцентный рост в нынешнем непростом для всех году. А многочисленная китайская эмиграция, разбросавшая свои щупальца по всем континентам, в отличие от наших, не вывозит из страны все, что плохо лежит, а, наоборот, питает ее своими многомиллиардными переводами. Так было при Мао, все продолжается и ныне. В ответ власти Поднебесной стоят на страже интересов своих рассеянных по миру подданных. Кажется, что ничто в мире не волнует Пекин: ни смерть поп-идола Майкла Джексона, ни перспективы размещения американской ПРО. Но стоило в Москве закрыться Черкизону, как в столицу бросились с курьерской скоростью китайские уполномоченные защищать источники своего национального богатства. Это, к слову, еще одно проявление китайской модели развития.