Европа снова занимается умиротворением агрессора

[b]На вопросы нашего корреспондента отвечает заместитель директора Института стран СНГ, участник круглого стола «Современные проблемы постъюгославского пространства и позиция России» Владимир ЖАРИХИН.— Владимир Леонидович, в чем смысл этого «круглого стола», есть ли он?[/b]— Есть, и большой. Дело в том, что последние десять лет мы занимались нашими внутренними делами, а оказалось, что такая страна, как Россия, да и любая страна мира долго только внутренними делами без ущерба для себя заниматься не может. Мы растеряли старых друзей и не приобрели новых. И теперь мы должны начать обустраивать мир вокруг себя, в том числе понять, кто нам друг, кто нам враг, а кто так себе. И вот здесь Сербия для нас, безусловно, друг. Нам надо понять их проблемы и постараться, чтобы они поняли наши.— Тем, что будет ее другом. Нас все время шпыняют, что у нас все друзья какие-то... вроде Северной Кореи. Так вот, Сербия может быть демократической, современной страной и при этом другом России.Кроме того, мы сталкиваемся с очень похожими проблемами. Косово и Чечня – явления одного порядка.— Не очень конструктивно нам апеллировать к духовным ценностям европейцев и американцев, потому что они присущи отдельным людям, а не государствам. Среди государств царят такие же законы, какие были и в двадцатом, и в девятнадцатом веках. Надо понять рациональный смысл их поведения и отстаивать смысл своего поведения так, чтобы для своей страны была максимальная польза. Наверное, Черчиллю было не очень легко принять решение дружить со Сталиным, но он принял его, потому что понял, что Гитлер больший враг, чем Сталин. Мы не найдем ни одного идеального партнера в мире, и США не идеал, но сейчас нам по пути.— В тот момент Россия больше, чем она сделала, сделать не могла в силу своей государственной слабости.— Там, безусловно, присутствует разочарование Россией. Кроме того, этот друг сейчас занят своими «семейными» проблемами и не очень обращает внимание на происходящее вокруг. Но других друзей у него вообще не оказалось. Рано или поздно его прибьет к нам.— Боюсь, очень недолгий. В своем выступлении на «круглом столе» я проводил аналогии с Мюнхенским соглашением. Тогда чехословацкого президента Бенеша вынудили отдать Судетскую область Германии, после чего английский премьер Чемберлен приехал в Лондон и с трапа самолета сказал: «Я привез мир Европе». Это был 1938 год. Я не говорил этого залу, но присутствовавшему там брату Милошевича было бы приятно: наверное, по Бенешу Лига наций тогда не устроила трибунал только потому, что не успела – началась война.А пропаганда была такая же: «Бенеш – тот человек, который не хочет отдавать Судеты немцам, он ввергает Европу в мировую войну! Гадкий, мерзкий Бенеш!» Мы это забываем, а проблема есть. Проблема сосуществования разных этносов существует.— Об этом до грубости образно сказал в Брюсселе президент Путин. Его тоже, видимо, достало, что в беседах с ним европейцы как бы не слышат, что происходит. Один югослав говорил на «круглом столе», как в Косове в иконы, в шедевры стреляли из автоматов, а Запад этого не слышал. Они настолько берегут свою обустроенную Европу, что не слышат.— И точно так же в Европе в 30-х годах было достаточно много приверженцев фашистской идеологии, в том числе во Франции и в той же Великобритании. И из-за них продолжали «умиротворять»... и чем дело кончилось? Мюнхенский синдром снова угрожает Европе, и может быть поэтому такая неадекватная реакция нашего президента была вызвана тем, что он перед этим с ними побеседовал и наслушался этой «политкорректности до последнего европейца». Но дело все-таки не в исламе. В 30-х годах нашли наиболее обиженные страны – Германию и Италию, а сейчас наиболее молодую религию, которая не переболела многими проблемами экстремизма.— Даже ваххабизм может быть просто использован, как обычный ислам. Экстремистские идеи сейчас ищут свою реализацию именно в исламе. И это опасность, которую увидели Соединенные Штаты. После 11 сентября они отошли от мюнхенской модели умиротворения и потому расходятся сейчас с Европой. И мы, цинично говоря, должны это сейчас использовать.— Безусловно, Индия и Китай. Это страны, заинтересованные во внутреннем развитии, а не во внешней экспансии.— Осенью 1999 года я был в США и говорил там с одним конгрессменом от штата Техас, другом семьи Бушей.— Да. Я говорил ему, что у нас основной враг – исламские экстремисты и надо объединяться, а он мне: «Да какой ислам! Они у нас все контролируются! Вот китайская угроза – это да!» Это всего за два года до атаки на небоскребы и полное непонимание реальных угроз для США. Я пытался ему говорить, что мы видим, потому что рядом с ними живем...— Совершенно верно.— Абсолютно реален. Извините, а чем отличается Хасавюрт от Дейтона?— Только потому, что у нас есть ядерное оружие. А так политически было сделано все для умиротворения агрессора, только не на территории Косова, а на территории Чечни – предоставление независимости де-факто.— В Европе. Франция, Голландия, та же самая Дания, Германия... Полыхнет. Если они будут продолжать то, от чего не только мы сатанеем от чего уже американцы сатанеют. То, чем они сейчас занимаются, это борьба за политкорректность до последнего европейца. Отличие от 30-х в том, что тогда полыхнуло сразу, а здесь, так как агрессор еще не захватил ни одной из стран, а только часть религии, то у него ресурсы медленнее накапливаются. Причем не стоит думать, что в Европе будет примитивная война с исламом. Может, нынешние европейские исламисты спровоцируют нечто подобное 30-м годам. Хайдер-то не на пустом месте появился, и Ле Пен тоже.Пока проблемы зажимаются бесконечной политкорректностью, европейский консерватизм может выродится в европейский национализм и в конечном счете нацизм.— Возьмем нас. На территории европейской части России в свое время было всего 10% славян. Дело не в том, какая кровь у человека, а какая у него этическая система. Европе нужно, чтобы те люди, которые туда приезжают, принимали ее этические нормы. Пока же, по-моему, они не справляются с этой задачей. Европа просто не переваривает потоки эмигрантов, и они живут на ее территории по своим обычаям и правилам. Далеко не европейским.