Опера о «святом старце» на сцене «Геликоноперы»
ВСЕ приходит вовремя. И опера о «святом старце» появилась на сцене «Геликоноперы» именно в нужное время. Сейчас, а не 20 лет назад, когда ее написал, а затем представил в сентябре 1988 года на сцене New York City Opera малоизвестный американский композитор-теоретик Джей Риз.Конечно, было бы забавно услышать Распутина или Николая II, распевающих по-английски. Ведь в опере очень ценится сегодня именно идентичность. Но, слава богу, Дмитрий Бертман не пошел по этому скользкому пути и предложил Валентине Смирновой и Анне Булычевой перевести арии героев на исконно-посконный, великий-могучий.Чуткий художник понимает: время проклятий и дифирамбов проходит. Сегодня уже не принято мазать исторические персонажи лишь дегтем или медом. К ним присматриваются с разных сторон, пытаясь понять особенности национального характера. Не зря же сам Бертман говорит, что хочет просто показать, «от кого порой зависят судьбы целых народов». И что его не волнует «историческая правда об этом человеке».Стало быть, худруку «Геликона» важнее правда художественная. Проще говоря, сказка, а не быль. И это очень принципиально. И вполне объяснимо – тем более что в «Геликоне» за годы сложилась крепкая команда – художники Татьяна Тулубьева и Игорь Нежный, дирижер Владимир Понькин. «Распутин» рождался потому не столько трудно, сколько радостно. А милая сердцу режиссера «шоковая терапия» здесь оказалась более чем кстати.…Первая же сцена – хлыстовских оргий с косматым мужиком – может повергнуть слабонервных в шок. Все, что вы хотели узнать о похотливом старце, якобы спасителе России, но боялись спросить, вываливается на вас с бескомпромиссной отвагой. Забегая вперед, скажем, что и второе действие будет иллюстрировать столь волнующую тему героя как гиганта большого секса – но уже со светскими барышнями.Образ блестящего Петербурга придуман в спектакле гениально – это огромные цветные муляжи яиц Фаберже. Между ними живут и спорят герои-карлики, далекие от лица святых – император Николай II (Андрей Паламарчук), жена его Александра Федоровна (Анна Пегова), великий князь Дмитрий Павлович (Михаил Давыдов) и просто князь Феликс Юсупов (Иван Ожогин). Явление сибирского старца в этой хрупкой яичной коробке закономерно – при таком слабом царе, пусть и хорошем человеке, страна обречена на мистических проходимцев, уплетающих за обе щеки крутые яйца.Царская фамилия предстает без всякой идеализации, столь милой сердцу отечественных монархистов. Но и Распутин вовсе не святой или дьявол, а просто шарлатан с харизмой. Эту мысль трезвого американца лучше всего иллюстрирует выход героя на авансцену в финале первого акта – когда он сдирает с себя косматый парик, латексный грим, бороду, брови… И предстает… просто хорошим артистом.Гротескный беспредел подходит к своему апофеозу, когда на сцене из кровавого яйца вылупляется весь огненно-красный (волосы, костюм, кепка) товарищ Ленин (Илья Ильин) и произносит (точнее, поет) вполне реальную речь. Под нее барышни в красных косынках и юноши в буденовках сладостно маршируют и заодно протыкают красные воздушные шарики с серпом-молотом… Яйцо Фаберже превратилось в яйцо дракона, а затем в мыльный пузырь… Все очень просто. Не рай, а морок привел к революции, говорят нам в «Геликоне». А сон разума – он и рождает чудовищ вроде Распутина и Юсупова.А также – странную, эклектичную до хаоса музыку Риза, дисгармоничную, как время больших перемен.