А пареньком этим был я

Тогда каждый – будь он артиллеристом у пушки или токарем на заводе боеприпасов – жил надеждой, что именно его снаряд достанет врага в «самый решающий» миг. Эта надежда по-своему выражена и в воспоминаниях Походаева, а потому его рассказ объективно правдив, хотя о тех днях и писали, и рассказывали совсем по-другому…Этому московскому пареньку исполнилось в том году всего 12 лет. Был он круглым сиротой: отец погиб в тюрьме, мать была в плену у немцев. Худой и голодный, он бродил по улицам, когда встретил соседа по дому – дядю Колю. «Я на фронт ухожу, с ополчением. И тебя с собой заберу, здесь ты от голода и холода пропадешь…» Какой же мальчишка откажется от того, чтобы его взяли на фронт? А через несколько дней он с ополченцами уже ехал на поезде в сторону Волоколамска. Неожиданно налетели немецкие самолеты. В живых остались немногие. Погиб и дядя Коля. Нужно было возвращаться в Москву.Холод и страх заставляли идти, не останавливаясь; всю ночь и день. В окрестных деревнях никого не было. В голове гудели колокола.Скорее всего, они звонили по дяде Коле. Наконец показалась Москва-река. Перешел мост – тихо, никого. Вдруг слышит сиплый, простуженный голос.— Эй, малый, подь сюда.Подошел. Стоит пушка. А рядом сидит солдат, обросший щетиной, лицо – морщинистое, как печеное яблоко. А в морщинках два маленьких глаза затерялись. Он то и дело поправлял сползавшую на глаза шапку-ушанку и тревожно к чему-то прислушивался, словно охотник, поджидающий глухаря…— Откель идешь? – спросил солдат.— От Волоколамска…— И где это?— Там, – паренек махнул рукой в сторону запада…— А немцев не видать?— Не-е-е, – протянул мальчишка.Посмотрел солдат на мальчика: в чем только душа держится. Достал из-за пазухи горбушку черного хлеба, а тут вдруг – среди мертвой тишины – шум приближающейся техники. Немцы! Они подъехали к краю моста, на левобережье. Несколько бронемашин и мотоциклисты. Замерли, разглядывая в бинокль противоположный берег и близкую окраину города… Пареньку стало страшно: сейчас рванут всей стаей через мост – и все, остановить их будет уже невозможно. Но тут солдат кивнул на ящик со снарядами: — Ты мне их подавай, а я пушку наводить буду.Пушечка была меленькая, 45-го калибра. Мальчишка схватил снаряд. Взялся за него как-то неловко; упал, поднялся, передал солдату и пошел за другим. Ахнул выстрел; за ним второй, третий. Одна бронемашина загорелась, из нее повалил черный дым… Немцы засуетились, дали несколько очередей из автоматов и… развернувшись, уехали.Бог вестьчто им почудилось на правом берегу: видимо, решили, что пушечка – только форпост обороны русских… Солдат скрутил «козью ножку», насыпал в нее махорки, выбил икру огромным кресалом, прикурил от фитиля и разломил наконец ту самую вожделенную горбушку хлеба. Посмотрел на две половины, посравнивал – и отдал мальцу ту, которая побольше. Они стали молча жевать. О чем было говорить? Они же не знали, что этот случай оказался роковым для немцев: если бы эта самая разведка с бронемашинами и автоматами знала, что кроме пушечки, одного солдата и мальчишки 12 лет на этой дороге к Москве нет больше никого… Но немцы, очевидно, решили, что мост заминирован, что слабостью огня их заманивают в засаду, а берег – в обороне и надо готовиться к настоящему штурму…Но штурма уже не случилось. Время было упущено. В следующие дни подступы к городу были перекрыты регулярными войсками, переброшенными с другого фронта… Спустя несколько лет после окончания войны я неоднократно встречался с легендарным героем, маршалом Василием Ивановичем Чуйковым. Однажды рассказал и про этот случай. Маршал слушал молча, не перебивая, одновременно размышляя о чем-то своем. А после длинной паузы шепотом произнес:— Всего два человека… А если бы их не было? А как имя этого солдата, случайно не знаете?Мое молчание было красноречиво – я этого не знал.— А паренька?— А пареньком этим был я…