Как веселились в пользу бедных

В чью пользу танцуем?ЮРИЙ ГУЛЛЕРВ НАШЕ нелюбознательное время представление о благотворительности стародавних времен носит, как правило, несколько однобокий характер.Воображение подсказывает нам несколько театрального купчину в кафтане, сующего двугривенный в руку нищего в лохмотьях, сидящего на паперти замоскворецкой церкви или, в лучшем случае, жертвующего сотни тысяч на создание знаковых для города музеев, театров, домов с бесплатными квартирами. Действительно: и нищим подавали, и арестантов снабжали хлебом насущным, и богадельни строили... Но многие десятилетия существовала в Москве (да и не только в Москве) такая форма благотворительности, как устройство различных праздников, балов, театральных спектаклей и подобных «мероприятий», доход от которых (продажа билетов, праздничных атрибутов, устройства лотерей и т. п.) шел на благотворительные нужды.Благотворительные балы были особенно популярны. Причем если в первой половине XIX века это были преимущественно аристократические «танцплощадки», где дамы и кавалеры высшего московского света веселились в пользу тех, с кем они сталкивались только на улицах города, и то при сохранении известной дистанции...Бокал «благотворительного» шампанского стоил на таких балах, сколько доход какого-нибудь сапожника в течение целого месяца работы.Впрочем, ничего предосудительного в этом не было: таким приятным способом люди состоятельные и просто очень богатые делились с людьми бедными. Впрочем, такой вид благотворительности нравился далеко не всем.Самой «стыдливой» оказалась, как всегда, московская интеллигенция, которая в эти годы была, в отличие от более близкого к нам времени, вполне аристократической по происхождению. Все споры и пересуды в XIX веке выплескивались (как и сегодня) на страницы газет и журналов.Вот только темпы таких «разговоров» были не в пример более медленными, чем в суетном XXI веке: от брошенной в газете «перчатки» до ответного выпада проходили порой недели и даже месяцы.Поводом для одной такой полемики послужили «благотворительные катания» на санях по городу и с ледяных гор, случившиеся в Москве в дни Великого поста 1847 года.Случай этот был особенно показателен, так как всякие увеселения во время поста на Руси обычно не поощрялись. Не прошло и нескольких месяцев, как самая популярная в те времена (и старейшая в России) газета «Московские ведомости» опубликовала присланную в редакцию статью без подписи (в те времена такая анонимность не осуждалась), где ехидно высмеивалась «веселая благотворительность», а в противовес ей превозносился патриархальный вековой обычай подачи милостыни «падшим»...Как оказалось, «безымянным автором» был известный славянофил и писатель, сын еще более известного русского писателя, Константин Аксаков. Писателю ответил Николай Мельгунов, слывший человеком гораздо «более прогрессивных» взглядов и бывший автором знаменитого «Современника». Потом слово получили и другие участники дискуссии, которая, впрочем, достаточно быстро перешла в плоскость чисто теоретическую, с обсуждением того, какой будет благотворительность через энное количество лет, когда в обществе воцарится «разум и взаимное доверие»...А балы и вечера в «пользу бедных» между тем продолжались вплоть до начала Первой мировой войны. Вот только московское дворянство постепенно беднело, и за «благотворительное» шампанское и лотерейные билеты стали расплачиваться вышедшие в большие люди купцы, пошедшие в гору промышленники. Не отставали от «общественности» и московские власти, всемерно помогавшие организации таких вечеров и помещением, и личным присутствием.При этом московские думцы, как правило, не стремились сделать свое участие в благотворительности слишком громогласным. Не поощряли московские власти и безадресную, абстрактную помощь бедным. «Благотворители не должны быть незримы для нуждающихся, а должны стоять среди них и лично знать их, – писал на рубеже ХХ века в журнале «Вестник Европы» В. И. Герье, многие годы бывший гласным Московской думы. – Они должны оказывать помощь не резолюцией, написанной на пачке прошений... а руководиться соображениями, взятыми из жизни...» Впрочем, и старые, проверенные временем формы благотворительности не ушли из жизни в начале ХХ века.Москва все так же раздавала милостыню на папертях всех городских храмов, участвовала в благотворительных лотереях, где нередко разыгрывались весьма значительные суммы, заполняла залы на благотворительных спектаклях «в пользу» престарелых артистов, неимущих студентов и одиноких матерей...Очень интересной формой благотворительной деятельности стали незадолго до Первой мировой войны «цветочные дни», когда по улицам столицы разъезжали повозки и автомобили, с которых с благотворительными целями продавались букетики живых цветов.[i]«Москва-благотворительница» – так исстари называли нашу столицу. Но только двести лет назад милостыня перестала быть единственным видом помощи просящему.В конце XVIII в. при императрице Екатерине II появились первые законы о пожертвованиях в пользу бедных. После возникновения благоприятной юридической базы были устроены благотворительные заведения: Московский воспитательный дом для подкидышей, созданный на средства богача-горнозаводчика П. Демидова (сейчас это здание занимает Военная академия ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого), Странноприимный дом графа Шереметева (сейчас Институт скорой помощи имени Склифосовского), Первая градская больница – на пожертвование князей Голицыных. В последующие 150 лет, до 1917 года, в городе было устроено более 600 заведений, созданных на благотворительные пожертвования, – больниц, домов престарелых (богаделен), детских приютов, школ, ночлежных домов, бесплатных столовых, домов с дешевыми или бесплатными квартирами.[/i]