Фильм-триумфатор Берлинского кинофестиваля добрался до Москвы

Есть такие лица, в которые хочется подолгу всматриваться. И дело совсем не в их нечеловеческой красоте. Скорее, наоборот – в ощущении Судьбы, которая вдруг всплывает руническими письменами в мельчайших чертах.У Сергея Пускепалиса именно такое неоднозначное лицо. Это стало очевидным еще в «Простых вещах» – фильме Алексея Попогребского, прогремевшего пару лет назад. Там он сыграл врача, вставшего перед проблемой эвтаназии. И теперь – в картине «Как я провел этим летом», где Пускепалис сыграл матерого полярника-метеоролога Гулыгина. Фильм только что с триумфом вернулся из Берлина, где каждый из актерского тандема Пускепалис–Добрыгин получил по своему Серебряному медведю за лучшую мужскую роль. Также был награжден оператор картины Павел Костомаров.Перед выходом в широкий прокат картину показали на закрытии 8-го кинофестиваля «Дух огня» в Ханты-Мансийске. Там-то, в сибирской тайге, мы поймали Сергея Пускепалиса и подвергли легкой пытке.– Сергей, победа в Берлине стала сюрпризом?[/b]– Если честно – когда второй раз нас вызвали в Берлин, я уже понимал, что фильму что-то присудили… Я понял, что неспроста такие усилия предпринимаются. Хотя как это будет выглядеть – было неизвестно… Думаю, что Алексей () до последней секунды знал, но молчал. Вообще приятно не обладать, а получать, быть вызванным на сцену в таком обществе.Скажу без ложного пафоса – было за страну, за наш кинематограф очень радостно… Безумно приятно. И не только за себя, но и за других. Ведь наш фильм – результат труда огромного количества людей, начиная от Алексея, который нашел идею и убедил Романа Борисевича. И сложился их прекрасный союз.– Вы знаете, там вообще пять режиссеров было! Павел Костомаров, Александр Расторгуев, Алексей, я… и еще… Когда включаются амбиции – никогда ничего толкового не получится. Есть здравый смысл в совместном творчестве.Я понимал, что мой вклад заключается в том, чтобы правильно «рожать свет» – в нужном месте в нужное время. И не подвести и команду, и Лешу.Я понимал, что этот фильм его, и моя задача – дать то, что ему необходимо. А вопрос подчинения второстепенен.– А я бы тогда не согласился.– Когда прочитали сценарий, сразу поняли вашего героя?[/b]– У меня такая особенность – я сразу понимаю, может быть, в силу профессии. Тут же прокладываю все перспективы роли плюс-минус. Естественно, Алексей подсказывал, ему со стороны виднее. Он из числа тех режиссеров, кто не ломает личность…– Конечно. Они живут и работают каждодневно на Севере – на планете Луна. Причем без всяких приспособлений, которыми они вроде бы должны обладать… У меня там отец работал и его друзья. Я среди них рос…– Нет, это был аэропорт, заправочная станция под Билибино на Чукотке. Я там все лето проводил. Летал на вертолетах над реками, где баржи с керосином переправлялись… Я эту жизнь прекрасно знаю. И этих людей. У них навыки другие. Они по-другому к себе относятся…Для них, к примеру, целесообразнее зазимовать, чем погибнуть, пытаясь за два дня пробраться до Большой земли и тепла.У нас был водитель вездехода Сергей, который рассказывал нам истории совершенно будничные для него и поразительные для нас. Как люди замерзали и оказывались близко от смерти… Но для них это – работа.– Для Гулыгина работа – дело жизни, подчиненной сбору информации о погоде. Его предназначение. И вот он понимает, что из-за чужой шалости или неосторожности дело его жизни может пойти насмарку.Представьте, каждые четыре часа – выход на так называемый срок. Сутки, поделенные на 4 часа… Жизнь идет от смены до смены. А когда он один? И вдруг из-за чьего-то разгильдяйства станция может дать неверные показания. Это ужасно, дико для него…– Какой конфликт здесь все-таки основной – возрастной, поколенческий, мировоззренческий?[/b]– А он общий. Все в себя включает. Мне нравится в этой истории Алексея как раз то, что здесь нет такого очевидного, односложного конфликта. Здесь комплекс всего.Ведь Гулыгин оставил Большую землю давно. И даже отпуск не дает ему полного представления о том, что там происходит. Он в вечной изоляции. Такие ребята как Гулыгин, ушли на Север, оставив страну, которой уже нет… Как я в армию уходил на три года: ушел в 85-м, пришел в 88-м – и совсем в другую страну.Как будто вернулся с другой планеты. Так что я прекрасно понимаю недоверие таких людей… А у нас молодой парень приехал как с другой планеты, где другие ценности…– Да нет… Где-то посередине…– Да. Ведь произведения искусства не дают точных ответов – они задают точные вопросы. Это их отличает от учебников.– У каждого свой ответ возникает. У каждого свой космос, некая вселенная и свои ответы.– Ни да, ни нет. У Лермонтова тоже совсем не идеал. Это человек, который несет в себе и слабости, и достоинства.Просто так получилось, что мой возраст совпал с возрастом людей, которые сейчас определяют политику государства. Они родом из Советского Союза и рефлексируют по этому поводу. Мы воспитывались на одних идеалах. Это не молодые ребята, но и не потерянное поколение. На них лег весь груз за страну. И при этом они люди порядочные. Это люди, которые тяжело идут на сделку с совестью. И потом все равно раскаиваются. И это самое главное. Как мой герой в «Простых вещах».Так что эти нравственные категории существуют, они на плаву, хотя и все время размываются сегодняшним временем. Это вселяет оптимизм в зрителей. Не все потеряно. Просто такой переходный момент.– А вот интересно – гримеров вы тоже брали с собой на Чукотку?[/b]– Меня на «Простых вещах» гримеры научили накладывать грим. Мы на Чукотке неделю на Грише экспериментировали… Нужно было передать эффект потрескавшейся кожи. И я сам гримировал Григория.Так же мы были и костюмерами. Помните кадры, когда герой Гриши перебегает через маленький шельф? Мы брали три комплекта одежды и трижды переодевали его…– Безусловно. У нас до сих пор очень теплые отношения. И думаю, они продолжатся. У меня сын примерно его возраста, чуть постарше.– А у меня и с Гришей его нет. Он все-таки из другой категории людей, нежели его герой. И только при взаимопонимании можно создать картину конфликта… Я вам честно скажу, что не всегда у меня с людьми этого возраста возникает взаимопонимание. Я очень лояльный человек и понимаю, что у них есть свой взгляд на жизнь. Но меня иногда коробит разгильдяйство молодых. Хотя понимаю, что это обычное явление… Кто-то переболеет этим, кто-то – нет..– Прекрасно. Мы ведь уйдем – они останутся. Они в более выигрышном положении, чем мы. Надо как-то с ними дружить, пытаться говорить на одном языке. Хотя я не стараюсь угождать или подделываться… Я пытаюсь уважать их точку зрения, но требую, чтобы они уважали мою…– Сергей, вы все-таки театральный режиссер. А в последние годы полностью погрузились в кино как актер. Как собираетесь это совмещать?[/b]– Сейчас я руководитель ярославского театра с огромным коллективом и старыми традициями. Но я строю свою работу на современный лад. Когда возникает «окно», я уезжаю на съемки. Тем более что у меня замечательный директор.Я вижу модель театра так: это не мой авторский театр, где должен ставить только я. У нас весь сезон уже расписан на наших друзей, которые делают там спектакли. Евгений Марчели, например, и другие.И я не вижу особой необходимости там торчать безвылазно и делать вид, что я как-то руковожу театром… Моя задача – формировать политику. Исходя из этого, я выстраиваю свои отношения с кино.Кино позволяет мне быть актером. В театре я уже никогда в жизни не буду актером, потому что это совсем другое… Это уникальная профессия – театральный артист, который может быть интересным два-три часа. В кино же совсем другое.– Два года назад выпустил как мастер в Магнитогорске курс, прекрасные ребята… До этого у меня был курс в Саратове, там я был педагогом. У меня ведь пример прекрасной педагогики – Петр Фоменко и Юрий Киселев. С Фоменко, кстати, мы позавчера виделись. Он даже пощелкал моего берлинского медведя по носу, что было безумно приятно… У меня все – от него. Это мой учитель, даже больше, чем учитель. Это огромный пример моей жизни – поведенческий, профессиональный…– К какой награде сейчас стремитесь?[/b]– Не могу ответить. Я признателен за них, но отношусь к ним ровно… Хочу, чтобы к ним неровно относились инвесторы, которые дают возможность реализовать наши идеи. А для меня награды – это признание. Значит, я на правильном пути, мы движемся в верном направлении. Это просто вселяет некую крепость в мышцы… Но каждая награда всегда рискует стать надгробной плитой: я достиг, и все… Нет, это трамплин, от которого можно оттолкнуться и прыгать дальше. Не надо бояться ошибиться. Не зря кто-то из умных сказал, что как только исчезнет у тебя внутреннее право на ошибку – можно уходить из профессии. Надо всегда понимать, что можно не выиграть Олимпиаду. Но это не значит, что жизнь закончится. Выводы нужны.– Расскажите о самых свежих проектах.[/b]– Только что Мурад Ибрагимбеков закончил снимать картину по повести своего отца Максуда Ибрагимбекова «Не было лучше брата». Мы там с Женей Цыгановым играем двух братьев, у которых возникает троянская война из-за прекрасной девушки.Когда я прочитал повесть, то пришел в восторг. Повесть мне безумно понравилась. Тем более что Мурад Ибрагимбеков просто замечательный режиссер и человек, мой друг, как и Алексей.Только что вышла на Первом канале 4-серийная картина «Попытка веры» Антона Артемова, которого, кстати, мне посоветовал Попогребский. Антон очень дотошный…– Тоже доктор, как и в «Простых вещах». Такая моя, видимо, планида докторская. Вселяю я какую-то достоверность, вроде бы можно мне доверить жизнь людей.Еще Александр Баршак снял фильм «Аптекарь» по повести Орлова. Получилась удивительная работа. Там у меня прекрасная компания: Сергей Никоненко, Михаил Ефремов, Света Ходченкова..– Причем в кино снимался параллельно. За эти два года, как я ушел из Магнитогорского театра, у меня было две постановки – в «Современнике» и в Ярославском театре, когда я еще там не был главрежем. Так что все нормально, я в хорошей форме. Сейчас как раз все начинает выходить, но это результат двухгодичной деятельности. И сегодня тоже поступают предложения сняться, огромное спасибо за них, но я принял предложение от театра, и это накладывает определенную ответственность.– Сейчас я репетирую Чехова, «Три сестры».?– Я же не артист театра. Это совсем другая специфика. Я на сцену стесняюсь выходить. Могу лишь показать, посоветовать… Это тяга артистов к сцене – как у гладиаторов, которые не могут без арены. У театрального артиста должен в крови бурлить определенный градус. У меня он уже откипел. Слава богу, что в Саратовском ТЮЗе произошла эта метаморфоза…– А самому не хочется встать за камеру?[/b]– Планы есть, если честно. И они чуть не осуществились два года назад. Со своим другом-сценаристом Алексеем Слаповским (я сделал шесть спектаклей по его пьесам) мы задумали снять свое кино. Выбрали натуру, нашли актеров… Но, увы, за день до начала съемок все отменилось – это была катастрофа. Сценарий сейчас заморожен…– Нет. Это история о человеке, который решил на себя взять роль Бога.– Да, в мелкотемье меня упрекнуть нельзя. Герой прошел весь путь – и с таким же результатом, как в вечной книге. Ничего не поменялось, к сожалению. Это – о нас, которые не готовы к подлинному восприятию добра, любви… Об этом должен быть фильм. Идея есть, история как бы горит, развивается во мне, но она должна еще отстояться. И я не тороплю события.К тому же надо найти денег, у меня должен появиться свой Роман Борисевич. Надо идти своей дорогой, самобытной…[i]Сергей Пускепалис родился 15 апреля 1966 года в Курске; отец – литовец, мать – болгарка.Учился в Саратовском театральном училище, затем прошел срочную службу на Военноморском флоте, работал актером в Саратовском ТЮЗе, учился у Петра Фоменко в РАТИ, выпустился в 2001 году.Поставил в Москве ряд спектаклей по пьесам А. Слаповского.Работал режиссером в Самарском театре «Понедельник», главрежем Магнитогорского театра драмы им. А. С. Пушкина.В кино снимается с 2003 года.С июня 2009 года — главный режиссер Российского государственного академического театра драмы имени Федора Волкова (Ярославль).[/i]