За что убили Павлика Морозова

Когда это письмо пришло в Генеральную прокуратуру России, то даже многоопытные сотрудники Отдела реабилитации жертв политических репрессий пришли в недоумение. Одно дело – просить вернуть доброе имя несправедливо пострадавшему по печально известной 58-й статье родственнику и совсем другое – заведомым убийцам. К тому же письмо было подписано не частным лицом, а сопредседателем Курганского отделения «Мемориала». «Я обратился к вам с заявлением о реабилитации Морозовых и Кулуканова, осужденных по делу пионера-героя Павлика Морозова, – писал И. А. Хлебников. – Прошло почти полгода, а никакого сообщения от вас до сих пор нет. Прошу сообщить, как решено дело о реабилитации Морозовых и Кулуканова!»Должен сказать, работу господин Хлебников задал столь многотрудную, что несколько месяцев сотрудники Отдела реабилитации жертв политических репрессий только и делали, что тщательно изучали как дело 1932 года, так и все публикации, связанные с Павликом Морозовым. Так случилось, что на определенном этапе к этой работе подключился и я.Итак, передо мной следственное дело № 374. Оно в двух томах и называется чудовищно просто: «Дело об убийстве Павлика Морозова». Следователи в те времена были не шибко грамотны, но дело свое знали, поэтому они самым тщательным образом опросили всех родственников и соседей – это было необходимо, чтобы иметь представление о том, в какой среде рос и воспитывался Павлик.Оказывается, его отец Трофим Морозов был достойным сыном своего отца – Сергея, в прошлом жандарма, а потом тюремного надзирателя. Да и его жена, мать Трофима – Ксения, или по-деревенски Аксинья, как шушукались соседки, когда-то была профессиональной воровкой.Так что и воровать, и лупцевать, причем так, чтобы не было следов, Трофим учился, не выходя из дома. А когда завел собственную семью, в искусстве рукоприкладства стал упражняться на жене и детях.Трофим числился в бедняках, поэтому по рекомендации властей его избрали председателем сельсовета: Трофим тут же купил портфель и стал, говоря современным языком, завзятым коррупционером сельского масштаба. Несколько позже Павлик скажет, что его отец «деньги измятые, комом, не глядя, в портфель совал».Призрачная власть и дурные деньги так вскружили похмельную голову Трофима, что он решил бросить жену и уйти к молодой. В крестьянских семьях это было не принято, поэтому односельчане своего председателя осудили. Пришлось ему жить на два дома: то он ночует у молодой, то учит уму-разуму старую жену, а заодно нещадно дерет четверых детей. А вот помощи от него не было никакой. Так что лошадь, корова, земля – все легло на плечи Павлика, а ему всего-то двенадцать лет.Мать лютовала, при каждом удобном случае досаждала бывшему мужу, позорила его, все скандалы выставляла на показ и, как утверждали соседи, подговаривала Павлика так припугнуть отца, чтобы тот со страху бросил свою молодуху и вернулся домой.Надо сказать, что кое-какой опыт по части припугивания у пионера Морозова уже был: совсем недавно он «заложил» своего родного дядьку Арсения Кулуканова, который доводился ему еще и крестным отцом.Все знали, что Арсений собрал богатый урожай, но куда дел хлеб, ни милиция, ни сельские активисты догадаться не могли. А Павлик догадался: хлеб у Арсения в ледяной горе, с которой катаются соседские мальчишки. Копнули – и глазам не поверили – не гора, а пирамида из отборной пшеницы: хлеб у Арсения выгребли до последнего зернышка. Дядька Арсений готов был племяннику башку оторвать, но, видя, как покровительственно похлопывает мальчишку по плечу участковый милиционер, дальше угроз идти не решился.Почувствовав за собой серьезную силу, пионер Морозов расправил плечи: он понял, что односельчане его боятся, и, самое главное, он знал, что если захочет, то и отцу может насолить по первое число. И тут, как нельзя кстати, подвернулся случай… Дело в том, что в окрестностях деревни Герасимовки жило много так называемых спецпереселенцев, а проще говоря, раскулаченных казаков, высланных с Кубани.Жилось им трудно, они рвались домой, но чтобы уехать, нужна была справка, что они выполнили все поставки и являются бедняками. Как раз в это время милиция задержала одного из таких спецпереселенцев, да еще с подложной справкой. Копнули глубже – и оказалось, что справку выдал Трофим Морозов. Когда копнули еще глубже, выяснилось, что таких справок Трофим выдал не один десяток. Выяснилось и другое: «бедняцкие» справки Трофим выдавал заведомым богатеям, тем самым помогая им избежать налогов.Трофим все отрицал и говорил, что справки у него выкрали. Не исключено, что он бы отвертелся, но… у него был не просто бдительный, но неоднократно жестоко битый и обиженный за мать сын. Есть немало исследователей, которые уверяют, что никакого доноса на родного отца от Павлика не было, и все это выдумки и клевета на честного пионера. Увы, как ни неприятно в этом признаться, но донос был – и этому есть неопровержимое доказательство. В обвинительном заключении по делу № 374 есть такие строки: «25 ноября 1931 года Морозов Павел подал заявление следственным органам о том, что его отец Морозов Трофим Сергеевич, являвшийся председателем сельского совета, будучи связан с местными кулаками, занимается подделкой документов и продажей таковых кулакам-спецпереселенцам».А вскоре в здании местной школы состоялся судебно-показательный процесс. Тогда-то и прозвучала широко известная речь пионера Морозова. Этого «подвига» история Павлику не простила и, видимо, не простит никогда.«Дяденька, – обратился он к судье. – Мой отец творил явную контрреволюцию. Я, как пионер, обязан сказать: мой отец не защитник интересов Октября, а всячески помогал кулаку, стоял за него горой. И я, не как сын, а как пионер, прошу привлечь к суровой ответственности моего отца, чтобы в дальнейшем не дать повадку другим скрывать кулака и явно нарушать линию партии».Суд прислушался к просьбе Павлика и влепил его отцу 10 лет ссылки.– размазывая пьяные слезы, орал Арсений Кулуканов.– Что будем делать? – требовательно вопрошал он деда Сергея. – Твой сын уже на каторге. Теперь Пашка примется за меня, а потом и за тебя. Он же нас по миру пустит!– Не пустит! – шипел дед. – Я с ним расправлюсь по-своему.– Как хотите, но этого паршивца надо сжить со света… Я бы для этого дела никаких денег не пожалел, – добавил Арсений.Восемнадцатилетний Данила, который был родным внуком отставного надзирателя, вскинул кудлатую голову и внимательно посмотрел на дядьку.– Да-да, никаких, – подтвердил Арсений.Положение Данилы в доме деда было довольно-таки сложным. До неожиданной кончины матери он жил в соседней деревне, а потом, когда отец привел мачеху, все пошло вкривь и вкось: молодая хозяйка так люто невзлюбила пасынка, что Даниле пришлось бежать из дома. Он упал в ноги к деду, умоляя не выгонять, – и тот до его мольбы снизошел, правда, заявив, что работать придется за двоих.Поначалу Данила не роптал, старался изо всех сил, работая за одни харчи. А когда подрос и стал ходить на улицу, все чаще ему становилось стыдно: ни гармошки, ни хороших сапог у него не было, а без этого на успех у девчат и на дружбу парней рассчитывать нечего.На двоюродного брата Пашку Даниле было наплевать, а вот деньги, которые посулил дядька Арсений, пришлись бы очень кстати. Данила задумался… Для начала он решил надавать братцу по шее. Подходящего случая ждать пришлось недолго.Вот что несколько позже рассказывала об этом следователю ОГПУ мать Павлика – Татьяна Морозова.«Павлик учился в школе, состоял в отряде пионеров. После того как он показал на отца и того посадили, мой свекор Морозов Сергей Сергеевич поимел злобу к Павлику. Стал к нему проявлять ненависть и его внук Данила, который жил у деда. В последних числах августа, когда Павел зашел на их двор за нашей седелкой, к нему подскочил Данила и закричал: «Я тебя, коммуниста проклятого, все равно зарежу. Но если выйдешь из пионеров, то будешь жить!» На что Павел ответил: «Убивайте хоть сейчас, но из пионеров я не выйду!» Тогда Данила так сильно ударил его по руке палкой, что она тут же вспухла. Я подбежала, чтобы защитить сына. И тогда Данила ударил этой палкой меня, причем прямо по лицу, и так сильно, что тут же пошла кровь. Мы с Павликом ушли со двора, а Данила вслед крикнул: «Не я буду, если тебя, проклятого коммуниста, не зарежу!» – закончила свои показания Татьяна Морозова.Через несколько дней, убедившись, что рука у Павлика зажила, и он может работать, Татьяна отправилась за покупками в город. Три дня ее не было дома, и именно в эти дни случилось то, что до сих пор является предметом всякого рода обсуждений и разбирательств: «Второго сентября нечистая сила понесла меня в Тавду, – рыдала в кабинете следователя Татьяна. – А на следующий день, управившись по дому, Павел и Федор пошли в лес за ягодами. Вернулась я 5-го и узнала, что Павлик и Федя из лесу не вернулись. Я стала беспокоиться и обратилась к милиционеру, который собрал народ, и люди пошли в лес искать моих детей. Вскоре их нашли зарезанными. Мой средний сын Алексей, ему 11 лет, рассказал, что видел, как Данила очень быстро шел из леса. За ним, норовя его цапнуть, бежала наша собака. Алексей спросил, не видел ли он Пашку и Федю, на что Данила ничего не ответил и только засмеялся. Одет он был в самотканые штаны и черную рубаху – это Алексей хорошо запомнил. Именно эти штаны и рубаху нашли у моего свекра во время обыска. Не могу не отметить и того, что 6 сентября, когда моих зарезанных детей привезли из леса, бабка Аксинья встретила меня на улице и с усмешкой сказала: «Татьяна, мы тебе наделали мяса, а ты теперь его ешь!»Ни обмыть убийство внуков, ни как следует насладиться местью дед с бабкой не успели: надо же так случиться, что именно в тот момент, когда старуха затеяла стирку, чтобы замыть следы крови на штанах и рубахе Данилы, к ним пришли с обыском. И как старый жандарм мог так обмишуриться?! Не иначе как подвела крестьянская жадность: нет, чтобы уничтожить улики и сжечь окровавленную одежду, так нет же, жалко. И даже нож со следами крови старик не выбросил, а спрятал – в это трудно поверить, но факт есть факт – за иконы.Деда с внуком тут же повязали и отправили в город. Там ими занялись профессионалы из ОГПУ. Старик предъявленные обвинения отрицал, а Данила все валил на деда. Правда, делал он это столь примитивно и неумело, что прижать его к стене не стоило никакого труда.– Ну хорошо в лес ты не ходил, своих двоюродных братьев не видел и о том, кто их зарезал, ничего не знаешь. А кому принадлежат окровавленные штаны и рубаха, тоже не знаешь? – поинтересовался следователь.– Деду, – не моргнув глазом, соврал Данила. – У меня таких штанов отродясь не было.В тот же день районный уполномоченный ОГПУ Быков произвел довольно простую экспертизу и составил акт, в котором говорится: «Я произвел обмер самотканых окровавленных штанов, обнаруженных при обыске в доме Морозова Сергея Сергеевича. При надевании на Сергея Сергеевича эти штаны на него не лезут, а рубаха трещит по швам. Даниле же и штаны, и рубаха в самый раз, и сшиты по его росту».Допросили и бабку Аксинью. Вспомнив свой воровской опыт, она стала отрицать даже самое очевидное.– Чьи штаны, не знаю. Почему в крови, тоже не знаю. А стирку я затеяла просто так: вижу, висят какие-то штаны, дай, думаю, постираю. Татьяне никаких слов о мясе не говорила. Свидетели, хоть их и много, врут! Окровавленный нож, который нашли за иконами, не наш. Как он туда попал, не знаю.Но через несколько дней старуха сломалась. На одном из допросов она махнула на все рукой и решительно заявила:– Братьев Морозовых убили мой муж и мой внук Данила. Придя домой из лесу, муж сказал: «Мы с Данилкой порешили ребят Морозовых».На очной ставке и дед, и Данила все отрицали. Но через неделю-другую, видимо, как следует поразмыслив и поняв, что ему не отвертеться, Данила начал давать совсем другие показания.– Третьего утром я зашел к Арсению Кулуканову. Дядька сказал, что Пашка с Федькой только что ушли в лес. С моим дедом он, мол, обо всем договорился. Кулуканов дал мне 30 рублей и пообещал еще две пригоршни золота. Потом я вернулся домой, и мы с дедом отправились в лес, где встретили Морозовых с корзинами, полными ягод. Поравнявшись с Пашкой, дед ударил его ножом. Увидя это, Федька бросился бежать. Дед крикнул: «Держи его!» Я припустился за Федькой, догнал его и схватил за пиджак. Тут же подошел дед и ударил его ножом. Все это произошло по наущению кулака Арсения Кулуканова, – закончил он.В этих показаниях Данилы правды столько же, сколько лжи.Да, Арсений Кулуканов был инициатором расправы. Да, старик Морозов не только одобрял эту преступную акцию, но и принимал в ней участие. Полностью в курсе дел была бабка. Но исполнителем, а проще говоря – наемным убийцей был Данила.Очень скоро он признался в этом и сам: «Я подбежал с ножом в правой руке к Павлу и резанул его по животу, – рассказывал Данила. – Он упал и закричал: «Федя, братушко, убегай!» Но дед Сергей перехватил его и крепко держал. Я резанул Пашку второй раз! Потом подбежал к Федьке и ударил его ножом в живот. Пока дед держал его сзади, я резанул мальчонку по шее. Когда дело было сделано, мы вернулись к Пашке, вытрясли ягоды из мешка и надели на труп. Потом оттащили его вместе с Федькой в лес».На этом следствие по делу об убийстве братьев Морозовых было закончено. Справедливости ради надо сказать, что следствие ответило далеко не на все вопросы. Но суд на эти «пустяки» внимания обращать не стал и всех четверых приговорил к высшей мере социальной защиты – расстрелу.Арсения Кулуканова и Данилу расстреляли в марте 1933 года.А вот дед и бабка Морозовы приведения приговора в исполнение не дождались и умерли в тюрьме «при невыясненных обстоятельствах».А теперь вернемся к письму, в котором убийц братьев Морозовых пытались представить как жертв политических репрессий и подлежащих немедленной реабилитации.Генеральная прокуратура России, тщательно рассмотрев дело, изучив все документы, взвесив все «за» и «против», учтя все привходящие обстоятельства, пришла к следующему выводу: «Приговор Уральского областного суда от 28 ноября 1932 года и определение судебно-кассационной коллегии Верховного суда РСФСР от 28 февраля 1933 года в отношении Кулуканова Арсения Игнатьевича и Морозовой Ксении Ильиничны изменить: переквалифицировать их действия со ст. 58-8 УК РСФСР на ст. ст. 17 и 58-8 УК РСФСР, оставив прежнюю меру наказания. Признать Морозова Сергея Сергеевича и Морозова Даниилу Ивановича обоснованно осужденными по настоящему делу за совершение контрреволюционного преступления и не подлежащими реабилитации».Это заключение вместе с материалами дополнительной проверки дела № 374 было направлено в Верховный суд России, который принял окончательное решение и убийцам Павлика Морозова и его брата Федора в реабилитации отказал.