Броуновское движение

ФЕСТИВАЛЬ Нового европейского театра завершился открытием нового для россиян имени – Виктора Бодо, венгерского режиссера, который поставил в австрийском театре Граца спектакль по рассказу Питера Хандке «Час, когда мы ничего не знали друг о друге».Спектакль поражает легкостью и изобретательностью формы. Перед нами – броуновское движение большого города, бесконечное, вечное и практически бессмысленное. За тот час, когда мы ничего не знали друг о друге, мы так ничего и не узнаем об элегантном ловеласе, которого ревнуют друг к другу женщины.О парочке проституток-вертихвосток. Об электромонтере, отвечающем за свет и вечно сидящем в темноте подвала с коммуникациями.Об агрессивном сутенере-мотоциклисте. О синем чулке, которую заваливает на работе лавина бумажной переписки. Об отвязном хиппи с диковатой улыбкой. О разжиревшем смотрителе музея, которого не может расшевелить самая сексапильная бандерша. О враче, которая только что узнала из письма умершей матери, что ее отец имел вторую семью, но боль утраты и гадливость от запачканного отцовой изменой и материнской ложью прошлого смывают привычная больничная рутина и возня над умирающим пациентом.При этом правом голоса обладает здесь только глухонемой, тщетно пытающийся выразить что-то, и оперная певица с овечьим париком и котурнами-копытцами.Да живой оркестрик в углу с тревожными и легкими мелодиями. У urbi et orbi остался нерв и ритм, но давно утрачен смысл, который потому и не формулируется словами, сюжетами, завязками и развязками.Виктор Бодо, посвятивший часть своей карьеры кинематографии, создал эффект сферического взгляда, когда мы можем одновременно видеть, что происходит на улице, в кафе, музее, туалете, больничной палате – в каждой ячейке гигантского человеческого муравейника. Избитый уже прием использования видеосъемки в прямом режиме взорвался здесь изобретательным фейерверком возможностей. Операторы буквально извертелись на пупе, ловя пасы действительности. Там кокетка отрабатывает перед зеркалом убойный взгляд, поводя недонакрашенной бровью.В конце концов мастерство и фантазия – то, что поможет искусству продержаться на плаву, пока человеческие ценности и критерии переосмысливаются до полной неразлечимости.