Вездеход для избранных

Можно, конечно, рассказать, как будущий нефтяной магнат бегал для тебя за пивом, но убедительнее предъявить что-то вещественное. Как это недавно сделал в одной компании гость, вроде бы случайно выронив из кармана удостоверение с надписью «ЦК КПСС». И пошутил: это древний талисман, ношу от сглаза. Что тут поднялось! Он битый час, к восторгу собравшихся, рассказывал, как нынешние звезды дожидались аудиенции в его приемной.

А я слушал и вспоминал, куда задевал свое точно такое же удостоверение. В бордовом кожаном переплете с золотым тиснением. Ламинированное внутри, что в конце восьмидесятых годов было полиграфическим чудом. Там было замечательное фото владельца документа, которое делали не где попало, а в специальном ателье.

Вероятно, в ту пору фотошоп уже был — слишком уж верноподданная вышла у меня физиономия.

Досталась мне это корочка явно не по заслугам. Ни в каком партийном аппарате сроду не числился, просто газета, где тогда работал, выходила под эгидой ЦК КПСС, и все члены редколлегии имели такие удостоверения. Они назывались вездеходами, поскольку открывали двери в самые недоступные учреждения.

Включая предприятие бытового обслуживания Управления делами ЦК КПСС, где можно было, к примеру, раз в два года приобрести дефицитную ондатровую шапку.

Но главная ценность удостоверения состояла в том, что оно в разы поднимало самооценку его обладателя, зачисляло счастливчика в разряд элиты и возносило над простолюдинами. Даже здравые, скептически относящиеся к себе люди на этом попадались. Хотя в газетной среде с них быстро сбивали спесь.

Вообще большинство из нас старались быть неформалами и неосторожно пренебрегали партийным этикетом.

Например, по удостоверению ЦК КПСС ходили в рестораны, которых в Москве было очень мало, и вечерами они были забиты. Особо ценились рестораны Дома кино, Дома литераторов, Дома актера — попадание туда считалось шиком.

Мы с коллегами повадились посещать актеров (у них была вкуснейшая говядина) и время от времени после трудового дня отправлялись на улицу Горького, 16. Я совал под нос швейцару корочку с магической аббревиатурой, и в переполненном зале тут же находился резервный столик, за которым мы могли беседовать о руководящей роли партии. Ну или обсуждать отдыхающих по соседству дам.

Но однажды случился облом.

Мы пришли, на двери, как водится, висела табличка: «Мест нет», я махнул знакомому швейцару — дескать, не томи.

Тот не впускал. Я сделал лицо, достал бордовую книжицу, и тут швейцар, приняв театральную позу, громко и отчетливо меня послал. Туда. И скрылся за дверью.

Я не полез скандалить, поскольку не принял оскорбления на свой счет. Швейцар ведь послал не меня, он в моем лице послал ее. Партию. Ум, честь и совесть нашей эпохи. Плохи твои дела, товарищ КПСС, мелькнуло в голове.

Это был декабрь 89-го. До пожара, уничтожившего все имущество Дома актера, включая ресторан, оставалось два месяца.

До августа 91-го — еще полтора года с хвостиком. Никто не мог помыслить о кончине СССР и КПСС, а швейцар, контра, как-то учуял.

Кстати, цековское удостоверение было чудесно еще и тем, что не имело ни даты выдачи, ни срока действия. Строго говоря, я и по сей день являюсь номенклатурой партии, распущенной двадцать три года назад. И хотя уже не смогу разжиться ондатровой шапкой, зато никто не запретит мне смеясь расставаться со своим прошлым.