Повесть, разделившая мир

«Один день Ивана Денисовича» разделил историю на время «до» и «после» своего выхода, стал родоначальником лагерной прозы, относительно которой до сих пор ломаются копья: ни примирения, ни понимания по этому поводу в обществе так до сих пор и нет. Очевидно одно: мало какие литературные произведения влияли на общественное сознание так, как это.

Шансов на публикацию у рассказа «Щ-854» (такой номер имела лагерная нашивка главного героя) не было никаких. Автор — технарь за сорок, не писатель ни разу, с подмоченной, по советским меркам, репутацией: мало ли что сталинский стипендиат, сидел ведь! Тема — страшная, жуткая. Литературные достоинства текста сомнительные, ну, не великая художественность в пассажах.

Но все сложилось вопреки легко угадываемому сценарию. Твардовский пришел в восторг, но опасливо передал рукопись Хрущеву. Тот же, разморенный ароматами пицундской хвои, оценил произведение высоко.

То ли настроение у Никиты Сергеевича было благостным, то ли его сознание не уловило в произведении ничего, кроме воспевания честного труда даже у зэков (по версии солженицыноведа Людмилы Сараскиной), но добро было дано. Хотя, я думаю, главное было в другом — слишком велика была в Никите Сергеевиче страсть к сведению счетов с ушедшим вождем, ну просто глаза она застила. Солженицын, зафиксировав все высказанные в ЦК замечания, не без улыбки вспоминал: «Самое смешное для меня, ненавистника Сталина: хоть один раз требовалось назвать его как виновника бедствий. Действительно — он ни разу никем не был в рассказе упомянут! Это не случайно, конечно, у меня вышло: мне виделся советский режим, а не Сталин один. Я и помянул «батьку усатого» один раз...» Ныне уже нет в живых участников тех событий... Но хотя много утекло воды с тех пор, день, разделивший историю, продолжает делить общество: тени Ивана Денисовича Шухова и Иосифа Виссарионовича Сталина, как и прежде, — напротив друг друга...