От пера – до топора…

Заместитель мэра Москвы Александр Горбенко предложил маршрут скорректировать. В целях безопасности самих же митингующих. Например, по Фрунзенской набережной до Лужников. Разумность такого предложения очевидна. Во-первых, лужниковское пространство позволяет собраться огромному количеству людей. Во-вторых, у столичной полиции накоплен опыт обеспечения безопасности именно в этой точке Москвы. Но один из подписантов заявки на шествие — писатель Дмитрий Быков губки сразу скривил. Мол, чего там шествовать: «С одной стороны река, с другой — дома… Меня бы больше устроило шествие от Якиманки до Болотной площади». 

Знакомый с Быковым со времен перестроечного «Собеседника» и являющийся несомненным поклонником отдельных ветвей многопланового творчества Димы, я глубоко задумался. А ведь не так он и прост, этот начинающийся политик.

Почему же супермедийному Быкову, не сходящему со страниц газет и с экрана телевизора, не нравится маршрут, предложенный Горбенко? Тут мы обратимся к Далю. Все-таки разговор между работниками не топора, но — пера.

По Далю «Шествовать — ходить торжественно».

В России испокон веков любят ходить не просто так, а вот именно что торжественно. Хоругви, стяги, кресты и транспаранты — атрибуты таких прогулок. А какие хоругви понесешь, какие лозунги выкрикнешь, если смотреть на тебя будут каменные стены домов, совершенно бездушные, а слушать — одна лишь застывшая и безмолвная, с торосами-заусенциями, река?! Так я задумался вторично. А как, скажем, понимают пресловутую торжественность сподвижники Быкова? Так сказать, заединщики шествия — Лимонов, Касьянов, Немцов и Рыжков.

Понятно — одобряющий рокот толпы, разгоряченные (только ли с морозца?!) лица, лес гордо реющих стягов… Может быть, стоит добавить дробь барабанов и визг волынок?! Для телекартинки по Первому каналу.

Почему обязательно волынок, а не дудочек-жалеек, например, спросите вы. Ну… не знаю. Такой митинговый креатив.

Ну, и, конечно, подобающая торжественности шествия одежда лидеров. Касьянов — в костюме-«тройке» бывшего премьера, Лимонов — в черном френче несостоявшегося вождя, Немцов — в белых штанах отставленного вице-премьера.

Как известно, Немцов именно так понимал торжественность момента, явившись однажды встречать чопорного президента одной из соседних держав в полотняных брюках. Мировая пресса тогда содрогнулась от демократизма молодого вице-премьера. Самого Быкова я вижу в солидном сюртуке а-ля Оноре де Бальзак. И никто не кричит из толпы: «Клоуны!» И — никакого мата в мегафон, именуемый в народе матюгальником. Рыжкова, последнюю надежду московской интеллигенции в оппозиции, я вижу почему-то в белой рубахе и с пионерским галстуком. Невзирая на его площадный мат в беседе с коллегой Гудковым, на днях ставшей достоянием общественности.

Впрочем, чур меня! Все это лишь авторские фантазии. А на деле? Поздней осенью 1989 года, наблюдая за митингами чехословацкой оппозиции, я был поражен порядку. На трибуне стоял Гавел. Тоже, как известно, работник пера. А ведь ждали провокаций. Стотысячной толпой управлял в мегафон певец Карел Готт. Ни одной разбитой витрины, ни одной пустой банки из-под пива, ни одной перевернутой машины. Стояли тогда на Вацлавской площади и прилегающих улицах около 200 тысяч демонстрантов.

И совсем последняя — маленькая новость. В пандан к переговорам оппозиции и власти. Не зафиксировано ни одного вандального действия по отношению к новогодним объектам в столице. Спасибо сознательным москвичам, полиции и… Дай-то бог. Дай-то бог.

Надеюсь, все понимают — о чем речь.

И работник пера Быков — тоже.