На приеме у носорожицы
Не исключено, что в секретариате даже предусмотрен специальный сотрудник, который эти веки поднимает (по известной со времен Вия команде), открывая присутствующим холодящий взгляд медузы Горгоны. Я бы вообще транслировал этот взгляд по телевидению вместо ужимок Кашпировского, чтобы аудитория с особенной силой почувствовала уверенность в завтрашнем дне. Ибо после такого сеанса все будет в радость.
Правда, из соображений гуманности дама время от времени надевала очки. Не потому, что плохо видела. Просто кто-то из льстивых сотрудников убедил ее в том, что очки ей к лицу. Во всяком случае, без очков ее глубоко посаженные и выпуклые, как корабельные иллюминаторы, глаза в сочетании с безразмерным шнобелем делали ее похожей на взбесившуюся носорожицу.
Я, к слову, очкариков не переношу. Но отнюдь не по причине их постоянного навязчивого желания шагнуть из окна, перепутав его со стеклянной дверью. Если глаза действительно зеркало души, то очки — коварный экран, маскировочные линзы. Они колючие глаза подонка превращают в благообразные бельмы полуинтеллигентного бюргера. А прозрачные зрачки садиста трансформируют в романтический взгляд эдакого отрешенного от мира сего мечтателя. Не тот случай, когда можно что-то разглядеть «за стеклом».
Но тут дама заговорила. Нет, скорее отверзла уста. Она вообще являла собой торжество канцелярской мимикрии, совершенству которой позавидовал бы и хамелеон. Даже когда она просто произносила некий текст, ее нижняя вставная челюсть резко выдвигалась вперед, как пустой ящик письменного стола. Причем звуки, сопровождавшие эту церемонию размыкания зубных протезов, по своей тональности напоминали парадный развод на Соборной площади. Тут было и цоканье, и шарканье, и скрип чего-то из области то ли налаживания сантехники, то ли забивания особых свай на случай землетрясения.
«Входите, — раздался звук одновременно вращающихся голландских мельниц, — вас ждут!» Фигура из мореного дуба подалась вперед. Но я услышал сирену ее голоса за дверью. И уже на пороге представил, каков у этой монументальной фигуры шеф, к которому я сейчас войду.