Трудности перевода. Третий век памяти

Читаю про 7 июля — День победы русского флота над турецким в Чесменском сражении.

1770 год! А ведь помнят и отмечают. В той битве русская армия победила противника, несмотря на его превосходство. Событие увековечено, но не только как памятный день: в Петергофском дворце есть Чесменский зал, есть обелиск героям в Гатчине, Чесменская колонна в Царском Селе.

Кроме того, в Санкт-Петербурге возникли Чесменский дворец и Чесменская церковь, а по указу Николая II Чесмой был назван населенный пункт — ныне село под Челябинском.

Ломаю голову. Как быть? Можно, конечно, перевести на французский «День воинской славы» так, как это предлагает личный опыт синхронного перевода. Но сути праздника и всей его глубины так не передать… К тому же предвижу дружеские подначки и море вопросов: а есть ли вообще у французов понятие национальной воинской славы? Поди ответь! Да, несмотря на колониальное прошлое Франции, культа армии — такого, какой есть, безусловно, в России, — у французов нет. А без понимания этого и к разгадке тайны русской души не подберешься. Придется подарить французским друзьям ключик: хотите узнать, в чем ее секрет, начните с малого — попытки понять, что такое русская воинская культура. А понять это можно, только если открыть кодекс чести российского офицера — хоть времен царя, хотя нынешний. Тогда все и разляжется по местам.

У французов подход к военной теме по сути примитивен.

Взгляды в чем-то однобоки и неглубоки. Например, рассуждают так: «Настала эпоха ядерного оружия, войны не будет, можно расслабиться».

Или: «А зачем вообще нужны армия и оружия, это же плохо — убивать!» В России таких вопросов нет. При всей любви к миру тут практически каждый мужчина служил, служит или будет служить, не стесняются носить мундиры и женщины.

Для меня, выросшего во Франции, совершенно удивительно было насчитать в календаре российских событий целых 17 дней воинской славы. Это подтвердило мое ощущение и видение русской культуры и менталитета.

А как же площадь Аустерлица и тысячи памятников героям разных войн во Франции, спросите вы? Отвечу: да, все это есть. Но для французов они — история, оставшаяся далеко в прошлом. Русские же отличаются от французов именно своим восприятием событий прошлого: они живут своей историей, а не пассивно изучают ее по книжкам.

Не знаю, смогут ли друзья понять меня... У русских эта историческая память и связь с прошлым так органично вплавлена в настоящее, что все кажется естественным. И даже Чесмен в контексте непростых отношений России и Турции последнего времени приобретает некий особый смысл...

Мнение колумниста может не совпадать с точкой зрения редакции «Вечерней Москвы»