Можно ли было спасти СССР в стадии комы
Беловежские соглашения потом Владимир Путин назовет «величайшей геополитической катастрофой» ХХ века. Можно ли было это предотвратить и как?
СССР, образованный в 1922 году, предусматривал право свободного выхода из его состава любой из образующих его республик (с 1959 года их было 15). Этим и воспользовались те, кто его распускали. Некоторые до сих пор представляют эту акцию как некую импровизированную «пьяную посиделку», как чуть ли не роковую случайность. Ведь был же, мол, до этого референдум, на котором большинство высказалось за сохранение Союза.
Действительно, 17 марта 1991 года такой референдум был проведен. Но лишь в 9 из 15 союзных республик: его разрешили провести власти РСФСР, Украинской, Белорусской, Узбекской, Азербайджанской, Казахской, Киргизской, Таджикской и Туркменской ССР. А вот власти Армении, Грузии, Латвии, Литвы, Молдавии и Эстонии отказались от проведения голосования. В нем приняли участие 80% граждан, имевших на это право. За сохранение Союза высказались 76,4% от этого числа, против — 21,7%. Такие результаты нельзя назвать однозначным желанием сохранить Союз в его неизменном виде. Да к тому времени это было уже невозможно. Кризисные явления во всех областях жизни зашли слишком далеко.
По итогам референдума Горбачев инициировал так называемый новоогаревский процесс по формированию уже, по сути, конфедерации, но с той же аббревиатурой — Союза Советских Суверенных Республик. В июле в целом был одобрен проект договора, однако дальше вмешался августовский путч, и развал Союза и всех его государственных, политических и общественных структур уже пошел обвальным путем. На самом деле новоогаревский процесс был не более чем фантомом, создание которого (иллюзию надежды), возможно, лишь подтолкнуло процесс дезинтеграции. Главное, что проект договора не решал проблемы сохранения единого экономического пространства на фоне полного провала экономических реформ. В таких условиях уже скоро была бы поставлена под сомнение способность центра осуществлять такие взятые на себя функции, как контроль за армией и внешней политикой.
Правда, 9 декабря Горбачев все же собирался подписать новый договор о Союзе Суверенных Государств (уже без слова «советский»). «Беловежцы» опередили его на день. Однако это все равно уже было не важно — ведь этот договор все равно не собирались подписывать ни Россия, ни Украина.
По мнению некоторых, чуть ли не решающую роль в окончательном «убийстве» Союза стал референдум на Украине, где 1 декабря те же люди, которые весной голосовали за сохранение Союза, проголосовали за независимость Украины. На самом деле просто тогдашний украинский лидер Леонид Кравчук, который сильно недолюбливал Ельцина, захотел стать «равноправным президентом». Кстати, в «Вискули» его Ельцину пришлось звать особо, при посредничестве Шушкевича. Однако даже это уже не важно.
Горбачев в тех условиях не мог рассчитывать на поддержку армии и других силовых структур. Часть их уже ориентировалась на Ельцина, другая часть просто опустила руки. И это на фоне того, что уже в трех кавказских республиках вовсю шла, по сути, гражданская война и межэтнические конфликты, а в Таджикистане война и вовсе приобрела совершенно зверский характер. Экономика фактически перестала функционировать как единое целое, тотальный дефицит парализовал торговлю. Центр был уже бессилен.
Что касалось общественных настроений, то они все сплошь были антисоветскими, все уже хотели поскорее «развестись», мечтая о сытой и богатой жизни по отдельности. В такой атмосфере было даже трудно представить, чтобы кто-то мог защищать Советский Союз. И действительно, в декабре 1991 года в обществе — ни в России, ни тем более в других республиках — вовсе не было ощущения «геополитической катастрофы». Многим понимание масштаба происходящего застилала эйфория от предвкушения, что вот сейчас настанет демократия — и заживем. Было также широко распространено мнение, что Беловежские соглашения — это вообще спасение. От гражданской войны в ядерной державе.
Что же касается возможности спасти СССР, то в 1991 году это уже было сделать невозможно. Начинать надо было раньше. На много лет раньше. С экономических реформ, которые должны были преобразовать советскую административно-командную экономику в нечто работоспособное. В 1970-х, на этапе «косыгинских реформ», это еще можно было сделать мягко и постепенно. В горбачевские времена уже нужны были более радикальные именно экономические меры. На которые не решились. Дотянули до 1991-го. И тогда уже потребовался настоящий шок.