Масленица во дворе моего детства
Рядом с моим домом, в сквере, что через дорогу, масленичные гуляния районной управой на сегодня назначены: будут ноздрястые узорчатые блины, горячий чай. Жители близлежащих домов семьями, с детишками с утра пораньше потянутся сюда, заслышав задорные русские напевы: артисты фольклорного ансамбля уже не первый год развлекают гостей дворового праздника, этакой московской «мини-Масленицы».
А я вспоминаю другой дворик, спрятавшийся между деревянными двухэтажными домами, которыми была когда-то застроена старая Лосинка. Впрочем, еще больше в середине 60-х в ней было деревянных одноэтажных бараков, в которых, помните, из Высоцкого: «на тридцать восемь комнат всего одна уборная»...
О том, что пришла Масленица, мы, мелюзга, узнавали по запаху блинов, пробиравшемуся из крошечной общей кухоньки за тонкие двери комнат. С вечера наши бабушки договаривались, кто первой начет печь масленичное угощение: двум хозяйкам у плиты было не развернуться. Иногда у соседок из-за этого возникали споры, но до серьезных ссор дело не доходило. Для них находились другие поводы: мирно прожить жизнь в коммуналке – это вам не «здрасьте-до свидания»…
Если к плите первой вставала соседка баба Поля, я знала: второй блин точно будет моим. Первый, который почему-то никогда не получался у Полины комом, тут же съедал ее 5-летний внук Мишка, крутившийся возле бабки и бессовестно таскающий готовые блины с тарелки. А поскольку Мишка был моим лучшим, самым преданным другом, второй уворованный блин он тащил мне. «Вкусно?», -наблюдая, как я уминаю принесенную им добычу, спрашивал Мишка. – Еще хочешь?» И снова бежал на кухню, и возвращался с горяченным блином, который мы делили уже поровну. Вскоре с кухни раздавались вопли Полины, обеспокоенной тем, что аппетит у нас с Мишкой разыгрался не по-детски: «А ну-ка пошел отсюда, я тебе сказала! Хватит блины таскать, поганец, мне на стол поставить нечего будет!»...
Поняв, что блинов нам больше не перепадет, мы с Мишкой мчались во двор: подумаешь, блины, есть у нас дела поинтереснее!
И все-таки самое интересное начиналось чуть позже, когда родители возвращались с работы взрослые расчищали середину двора от снега, вытаскивали столы, накрывали их скатертями, ставили на них сердитые, плюющиеся паром самовары, вызволенные в честь праздника из пыльного плена чуланов и чердаков. Накрывали столы незатейливо, но от души: кто чем богат, но уж блины с каждой хозяйки требовались безоговорочно. Спускаясь с деревянных крылечек, люди подтягивались неспешно: последним приходил единственный из нашего двора вернувшийся с фронта мужчина – дядя Леня Ермаков. Его, ковыляющего на костылях, поддерживали внуки-одногодки - оторва Ленька и младший - правильный, серьезный Володька. Дядя Леня на правах старшего и фронтовика первым произносил тост. А был он всегда за тех, кто не пришел с войны. Помню, как смолкали все, как утирали глаза женщины, когда дядя Леня поименно перечислял тех, кого наш двор проводил на войну, но так с нее и не дождался…
Вскоре приходил черед лучшей нашей певуньи тети Любы: приехав в Москву 17-летней девчонкой из тульской деревеньки, она сохранила в памяти какое-то немыслимое количество песен, запевок, частушек – на все случаи жизни, на любой праздник. А дальше – хороводы, пляски, в общем, веселись, народ, разговаривай Россея…
Удивительное дело: мужчины выпивали, конечно, но чтобы до одури – нет, не припомню. Ни ссор, ни тем более разборок пьяных не было. Веселились до сумерек, потом расходились по домам. И я очень удивлялась, когда, прощаясь, соседи за что-то просили друг у друга прощения. Вроде никто никого не обидел… «Так положено, - объясняла мне бабушка. – Прощеное воскресение нынче».
А потом наши коммуналки постепенно расселили, и разъехались мы все по разным уголкам Москвы. Но ни в одном из них уже не отмечали так русскую Масленицу, как во дворике моего детства. Долгие годы не отмечали…
Но ведь начали же! Да, инициатива, надо признать, не от нас, не от жителей, исходит. Но почему бы хорошему примеру не стать заразительным? Ведь управа в каждый двор со своей Масленицей, как ни старайся, приехать не сможет: она одна, а дворов много, блинов на всех не хватит. Так давайте сами их печь, столы накрывать и соседей угощать. Заодно наконец и познакомимся. А там, глядишь, и подружимся.