«Афганские» жены: их жизнь, их слезы, их любовь

С розовыми «валентинками» все понятно – сплошная романтика. Но реальную любовь жизнь раскрашивает в разные цвета.

Однажды, много лет назад оказалась в небольшом подмосковном городке. В маленьком скверике наткнулась на молодых женщин, катящих перед собой детские коляски. Приглядевшись, поняла, что меня поразило: юные матери были в черном. Похоронки получали в те годы все регионы громадной страны: одни - чуть меньше, другие - больше. Нам скупо и официально сообщали о героизме ребят-интернационалистов, а здесь, километрах в ста от столицы, на лицах этих красивых девчонок, радующихся лепету малышей, уже не было надежды.

…Белоснежные голуби взметнулись над древней мечетью в Мазари-Шарифе. Эту работу, прошедшего дорогами Афгана фотографа АПН-РИА «Новости» Андрея Соломонова, подарила мне его жена, Лидия Резникова. Не могу не вспомнить и о встрече с этой удивительной женщиной, бережно хранящей память о своем муже.

Полжизни, считай, прошло. Дети выросли. О той войне написаны тысячи строк, заметок, статей и книг. Но знаю точно: ни сами «афганцы», ни их жены все это не читают. За исключением воспоминаний, написанных кем-то из афганского братства.

Нет в этой реальности места и мимишным «валентинкам». Не до них было моей однокласснице Катьке, ждавшей писем длинный, мучительный год. Знала, что если не пишет Серега, то не потому, что забыл, значит - просто не может. И ни разу не позволила себе отчаяться, даже подумать, что погиб. Верила - выживет. Но и боялась, конечно. Потому что слышала от других, какими возвращаются оттуда ребята: злые, надломленные, израненные… Когда узнала, что наши войска уходят из Афганистана, ждать начала каждый день. А он, вернувшись, даже сообщить об этом не соизволил: еще в госпитале решил, что не будет напоминать о себе «бывшей». Да не вышло ничего - примчалась, ворвалась в дом, да с порога начала ругаться: мол, как ты мог, да совесть - где? Она такая: наедет, как баржа, а уж потом разбирается, что к чему. За слезами только через час заметила, что у парня нет ноги. Тормознула на пару секунд, а потом выпалила: «Живой – и, слава богу!».

Она его вытащила - из тоски, безнадеги. И научила жить здесь, не там.

Это, наверное, и было самое сложное для «афганских» жен. Не случайно же говорят: попав однажды в мир войны, вырваться из него невыносимо трудно. Не пускает война, точит душу воспоминаниями о боли, потерях, страхе… Тут уж выбирать не приходится: либо ты живешь с этим, либо отходишь в сторону, отползаешь в тихую гавань. Те, которые остались, по-прежнему порой слышат, как скрипит во сне зубами, словно снова собирается в атаку, взрослый мужчина, отец их детей. Знают они и о том, сколько тысяч раз нужно повторить «я в тебя верю», чтобы муж снова нашел силы не опустить руки, не замкнуться, не начать пить по-черному под песню Морозова «Батальонная разведка». И помнят они, как по ночам ревели тихонечко на кухне, пытаясь собрать себя по частям и найти еще хоть капельку этой веры - за двоих.

Смешно лезть в душу и спрашивать, чего все это стоило. «Стоило - и все», - ответит любая, знающая про перевал Саланг, проклятую крепость Бадабера, ожесточенный Джелалабад и понимающая, что на самом деле значит «до Термеза - недалеко!». 15 февраля, следующего в календаре за днем всех влюбленных, после «афганского» третьего тоста она обязательно скажет: «Живите долго, шурави!»

Мнение автора колонки может не совпадать с точкой зрения редакции "Вечерней Москвы"