Дудь не хайпожорил про Беслан. Он расследовал

Но, однако, надо развиваться. Юрий Дудь прекрасно понял, что он топчется на месте, что не развивается. А у нас жизнь такая: если не бежишь вперед с безумной скоростью, значит, стоишь на месте. Стоишь на месте — значит, падаешь. И по тебе бежит стадо слонов: новые молодые, задорные, талантливые.

Дудь решил перейти на «новый уровень» — стал делать фильмы по злободневной теме с историко-познавательным уклоном. Сделал «Колыму». Потом сейчас вот — к годовщине трагедии — выпустил фильм про Беслан. Правильно вроде все говорит вначале: сказали про Беслан много, но надо вспоминать и говорить еще и еще. А потом — вдруг: «Когда-то государство допустило ошибки, которые привели к беде, и теперь оно должно окружить заботой всех, кто пострадал. И только через эту заботу оно может заслужить доверие, а после — и прощение этих людей».

Государство виновато, понимаете? Не террористы. Террористы вторичны, что ли? Государство допустило ошибки, которые привели к беде. Захотелось выключить, но решила все-таки досмотреть. Три часа, однако. Разбора ошибок...

Сам фильм вроде даже и неплох. Проведена огромная работа съемочной группой и лично Юрой. Много свидетелей трагедии — как они живут сейчас, как и что произошло... Но вот опять: «Правда ли, что по агентурным сводкам были сообщения о том, что готовится захват школы в Беслане?» То есть виновато все же государство. А государство — это кто? Это мы. Я, ты, он, она. Вместе — целая страна...

Я очень хорошо помню те дни в самом начале сентября 2004 года. Страшно было до одури, до тошноты. Было ощущение нереальности какой-то. Самый мирный день, первое сентября, праздник белых бантов, букетов, гольфиков, ранцев, взволнованных до слез мам, радостных учителей, детей, которые встретились вновь после летних каникул... Как, почему он превратился в оживший хоррор? Боевики в масках, спортивный зал, где держали заложников. Жажда. Смерть. Кровь. Дети, беззащитные дети. Кошмар, растянувшийся на три дня. Для нас, наблюдателей. А для тех, кто был непосредственным участником событий, этот кошмар растянулся уже на пятнадцать лет и, думаю, не закончится никогда.

Юра спрашивает с живым интересом: «Пили свою мочу?» Умные, любознательные глаза. «Вранье СМИ ожесточило заложников?» То есть боевики виноваты не в первую очередь? Или, если сказать мягче, виноваты не только они? Можно ли было действовать по-другому и освободить заложников? «Почему государство так боялось всех людей, кто мог организовать переговоры с террористами?»

Он пытается разобраться, Дудь. И мне хочется верить — хочет быть объективным. На момент трагедии в Беслане ему было восемнадцать лет. Не много, конечно. Но и не так мало... Был ли тогда Дудь тоже ГОСУДАРСТВОМ? От которого сейчас как-то отсепарировался.

Вопросы без ответов.

В Сети вынесли диагноз: хайпожорство Дудя. Хайпожорство Собчак: она тоже выпустила фильм. На пятнадцатилетии трагедии оттопталась целая армия журналистов и блогеров, но самым удачным и смотрибельным стал именно фильм Дудя.

Фильм за несколько часов посмотрел уже миллион зрителей.

В том числе совсем молодые люди, те, которые не вздрагивают от самого слова «Беслан». Я вздрагиваю. А юные и не знают, не помнят. Кто-то тогда, в 2004-м, был совсем маленьким. А благодаря фильму Дудя узнают. А помнить — это уже разделить боль тех, кто не вернулся с той кошмарной школьной линейки. И может, слово «Беслан» для них, неофитов, тоже перестанет быть просто словом. День памяти и скорби не будет для них размытой, непонятной, унылой датой.

И в конце фильма — имена всех погибших. Мы будем помнить.

Уже за это спасибо Юре Дудю.

Но все-таки — хайпожорство.